20 minutes ago
From the November 30 edition of MSNBC's Morning Joe:Nov 30, 2009
Deutsch says Limbaugh and Beck are "circus acts," Dobbs is not an "acceptable" because "he's a racist" | Media Matters for America
Deutsch says Limbaugh and Beck are "circus acts," Dobbs is not an "acceptable" because "he's a racist" | Media Matters for America
'Climategate' Exposes the Global Warming Hoax - Pravda.Ru
'Climategate' Exposes the Global Warming Hoax - Pravda.Ru
The Internet has been abuzz throughout the past week with the news of what everyone is calling ‘Climategate’ -- a major scandal involving leaked emails and data from the Climatic Research Unit (CRU) at the University of East Anglia (UEA). Located in the town of Norwich in the United Kingdom, the Climatic Research Unit is a primary center for the ‘science’ that supports the theory of Global Warming. The CRU provides ‘scientific’ advice and guidance to the United Nation’s Intergovernmental Panel on Climate Change (IPCC).
On November 17th an anonymous whistleblower downloaded email and data files from computers at the Climatic Research Unit and, using a Internet server based in Russia, posted them on a ‘Global Warming skeptic’ website called The Air Vent. Soon thereafter the files were forwarded to numerous other ‘skeptic’ websites and news outlets. The leaked files include more than 1,000 emails and about 3,000 documents, and they provide abundant evidence of falsification of data among the scientists at the forefront of promoting the theory of Global Warming.
The leaked emails consist of correspondence between many of the top researchers in the field of climate science and Global Warming, including CRU’s Director Phillip Jones and his assistant, Keith Briffa; Michael Mann at Pennsylvania State; Malcolm Hughes at the University of Arizona; Kevin Trenberth at the National Center for Atmospheric Research; James Hansen at NASA’s Goddard Institute of Space Studies; and James Holdren, US President Barack Obama’s new ‘Science Czar’. The authenticity of the leaked emails and documents has been verified by Phillip Jones of CRU, Kevin Trenberth, and others.
The emails and documents reveal that the scientists at the CRU and their colleagues in the USA not only falsified their data to ‘prove’ Global Warming, they also collaborated to prevent qualified scientists who disagreed with the theory of Global Warming from publishing or participating in the ‘peer reviews’ process. The belief in Global Warming among scientists is not a consensus; it is a dictatorship.
The whistleblower who downloaded and posted the CRU files worked under the username ‘FOIA’, a reference to the Freedom of Information Act (FOIA) in the United States. The CRU has repeatedly refused FOIA requests for release of the data on which their computer models and onclusions about Global Warming are based. Obstruction of the release of information under the FOIA is a crime in both the UK and the USA, nd the guilty scientists can be punished with fines or jail time.
Политолог Станислав Белковский: России пора распрощаться с Внешним управляющим // KP.RU
Политолог Станислав Белковский: России пора распрощаться с Внешним управляющим // KP.RU: "К повестке дня второго срока Президента России
Станислав Белковский, член правления Совета по национальной стратегии — 19.01.2004
Пророчество о Думе. - Кричат мне с Сеира: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи?
Сторож отвечает: приближается утро, но ещё ночь.
Ис. 21:11-12
Владимир Путин – дай ему Бог здоровья, конечно, - уже выиграл очередные президентские выборы. Но чем обернется для страны эта заблаговременная победа, пока неясно.
Повестка дня второго срока правления Путина стала ныне предметом ожесточенных дискуссий политиков и экспертов. Дискуссии эти пока вызывают не столько прилив энтузиазма, сколько легкое замешательство, переходящее в раздражённое разочарование. Участники полемики о президентской повестке исходят из нескольких допущений, которые автору этих заметок кажутся излишне рискованными, как-то:
- Россия переживает этап стабильного развития, что позволяет нам строить планы на 10-15 долгих лет, отталкиваясь от политической реальности прекрасного новогоднего мгновения - 2004;
на протяжении 90-х годов РФ шла путем демократии и либеральных реформ, и с этого пути страна не сойдет; перерождаясь в горниле рыночной реформации, русский человек становится примерным воспитанником пансиона протестантской этики и все более измеряет свою жизнь в условных единицах, предпочитая их любым безусловным;
- путинское конституционное большинство в Государственной Думе и безоговорочная победа в первом туре президентских выборов позволяют главе государства проводить любую политику, которую он считает нужным – невзирая ни на кого и на что;
Путин, хоть и плохой демократ, и холодный рыбоглазый чекист по происхождению, обязан обеспечить окончательный либеральный прорыв, используя свою исключительную популярность и практически ничем / никем не ограниченные полномочия;
мы живем в мире, где со дня на день ожидается либеральный «конец истории» (по Фрэнсису Фукуяме), и всё сущее должно анализироваться с позиций неотвратимого глобального триумфа «западных» (в американской транскрипции) ценностей; только адепты либерализма и «Запада» (что суть практически одно и то же) будут своевременно восхищены на небеса- и смогут потому избежать страшных вселенских катаклизмов.
Следуя этим посылкам, почтенная публика выстраивает и сам контекст обсуждения. На пресловутой повестке монаршего дня оказываются забавные прикладные вопросы, например: с какой скоростью должна двигаться Ахиллес-Россия, чтобы догнать Португалию-Черепаху; перейдут ли за 5 лет коровники на бухгалтерскую отчётность по стандартам GAAP; наконец, сможет ли пореформенный монтёр Мечников уже в 2007 году взять ипотечный кредит на покупку коттеджа в Кавказских Минеральных водах. Во главу угла ставится экономический рост при том, что цели и подлинное содержание этого роста не определены, да и, похоже, нынешняя политико-интеллектуальная элита от формулирования целей хотела бы вовсе уклониться. (На поверку может оказаться, что рост сведётся к увеличению капитализации нескольких десятков акционерных обществ, подконтрольных оффшорным компаниям). К национальной повестке дня почему-то все время пытаются отнести вопрос «что будет с СПС и «Яблоком»?» - партиями, разгромленными наголову на недавних выборах (при этом судьба, например, КПРФ, получившей на тех же выборах намного больше голосов, чем СПС и «Яблоко» вместе взятые, почему-то никого не занимает).
В процессе такого обсуждения повестки рождаются странные ассоциации: то с призывами к XXVII съезду КПСС (в тех призывах тоже был сырой запах картонной недостоверной вечности), то с обещаниями сверхдержавного агрария М. С. Горбачёва к 2000 году дать каждому советскому человеку отдельную квартиру или дом. Вспомним, что и XXVII съезд незыблемой КПСС оказался, вопреки кремлевской футурологии, предпоследним, и Горбачёв на рубеже тысячелетий уже не благотворил 250-миллионному народу своему, а всего лишь рекламировал дешёвую пиццу, да ещё выл волком в детской музыкальной сказке.
Рассмотрим простую задача для 5-го класса общеобразовательной школы. Вы – единоличный владелец самолёта, совершающего нерегулярный рейс по маршруту Вашингтон-Пекин. Экипаж состоит из стопроцентно Ваших, преданных вам до гроба людей. Над Тихим океаном у самолёта отказали два двигателя из четырёх. Керосина почти не осталось, но все близлежащие аэропорты отказывают в посадке. Спасут ли Вас право собственности на воздушное судно и беззаветная личная преданность команды?
Что значат безразмерные путинские права перед лицом неумолимой Истории, страшных движений Земной Коры, кои не предотвратит и не сгладит ни одно МЧС?
Чтобы формировать повестку дня российского правителя, необходимо отринуть застойную логику и приблизиться к пониманию других – подземных и подводных, сокровенных – предпосылок нашего национального существования и развития. Второй срок Путина – это не просто очередные четыре года очередного избранного президента. Это годы определения участи огромного бездомного куска суши, на котором когда-то располагалась - и, может быть, куда еще вернется – Империя. Отталкиваясь от Фридриха Ницше, можно сказать, что для обозначения повестки дня потребно не теоретическое, но трагическое миросозерцание. Ничто банальное, ничто мелкобуржуазное не может доминировать в этой повестке. «... мне нужна будет лира, но Софокла уже, не Шекспира, на пороге стоит – Судьба». Страна вошла в особый период, который мы назовём постновейшей историей. Период ответа на главный гамлетовский вопрос. Потому и Второй Срок будет поименован со страхом и уважением (не к нему, но к его пока не известным нам результатам и следствиям) – с заглавных букв.
Каковы же основные предпосылки Второго Срока? Их можно выделить шесть.
Во-первых, России как полноценного субъекта политики, носителя суверенной воли уже – и пока что - не существует. На протяжении минувших 12 лет территория, обозначаемая на политической карте мира как «Российская Федерация», находилась под внешним управлением. Целью внешнего управления было полное удовлетворение стратегических требований «кредиторов» – США и транснациональных корпораций. Одним из результатов подобного режима управления явилась десакрализация российского государства, и, как следствие, фантомизация его основополагающих атрибутов – от гимна, слов которого так никто и не знает, до Вооруженных сил, превратившихся в миллионную банду непонятно чьих бесплатных наёмников.
Во-вторых, до сих пор не сформирована российская нация как народ, связуемый воедино судьбой и общим кругом врагов (определения Отто Бауэра и Теодора Герцля неоднократно приводились прежде, и потому повторять их не будем). Осколок постсоветского народа, населяющий территорию РФ, - это уже не нация и ещё не нация. Очертания нации либо проявятся на протяжении Второго Срока, либо навсегда исчезнут в глобальном тумане - ибо запас исторического времени исчерпан.
В-третьих, презюмируемая и превозносимая многими наблюдателями стабильность России абсолютно иллюзорна. И не только в силу того, что добровольно признавшее себя неисцелимым банкротом предприятие, управляемое в интересах внешнего субъекта, может быть по-настоящему стабильным лишь в реализуемой воле к гибели. Изношена национальная инфраструктура, которая не модернизировалась последние полвека. Интерференция на максимум локальных инфраструктурных кризисов в любой момент может привести к самым тяжким последствиям в масштабах страны. Наконец, - главное – Россия переживает период тяжелой национальной депрессии, вызванной, не в последнюю очередь, кризисом самоидентификации, а депрессия и стабильное развитие – вещи несовместные. Депрессия может привести к запою или самоубийству, но едва ли хороша как форма поддержания размеренного и поступательного мирного существования.
В-четвёртых, за минувшие 12 лет разрушены религиозные основания бытия русского народа и, соответственно, национального единства. Вероучение элиты девяностых годов – смесь культа Молоха и позитивного социал-дарвинизма – не было воспринято русским пространством. Впрочем, вероучение это обслуживало и обслуживает интересы внешнего управления (кредиторов), а потому никогда и не претендовало на роль фактора национальной мобилизации.
В-пятых, - и надо это признать со всей моментальной смелостью, - русский либеральный проект 90-х годов XX века потерпел крах. Здесь я сделал бы акцент на сочетании «русский – либеральный – 90-е годы», ибо говорить о всемирном крахе либерализма, конечно же, не приходится. Впрочем, как и о его всеобщем триумфе.
В-шестых, Россия, несмотря на слабость и расплывчатость ее национального образа, остаётся участником мировой политики, где в последние годы зреют роковые перемены, набирают силу поистине тектонические процессы. И никакая стратегия развития страны не может быть выстроена, если от этих процессов абстрагироваться. Интересно, каково будет второму президенту РФ ощутить себя между молотом Америки и наковальней Китая, особенно в преддверии момента истины, главного события мировой демократии, - выборов президента США (ноябрь 2004).
Эти шесть предпосылок придают второму сроку Владимира Путина совершенно иное, катастрофическое содержание. 2004-2008 годы не станут для властителя РФ, несмотря на его беспримерную популярность, увеселительной прогулкой. Путин сталкивается с концентрированным вызовом истории, и в этом смысле уже 2004-й может явиться для президента годом трагического выбора.
Отсюда – и повестка дня, которую, быть может, уместнее назвать повесткой бессонной ночи, которую мучительно проживает страна. Обессилевшая, он стоит на коленях, на разгромленном муравейнике. Она нервно курит, под глазами у нее пухнут сине-чёрные мешки, но когда и откуда придёт рассвет, страна не знает - потому что нет у неё ни компаса, ни часов. Что делать – подчиниться страху перед демонами ночи и умереть или найти в себе силы, преодолев инфернальные шумы и шорохи, усталость и бред, двинуться к рассвету на ощупь?
Сумрак исторической ночи наставлен на лидера тысячью тысяч воспалённых зрачков. В этой ночи повестка бытия и действия лидера определяется перефразированной кантианской тетрадой: что я могу знать? что я должен делать? на что я могу надеяться? что такое Россия?
Последний вопрос – самый сложный. Но к нему, в конечном счёте, всё и сводится. И ответить на него придётся в первую очередь.
Внешнее управление. Сделка тысячелетия
Серебро твоё да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги.
Деян. 8:20
- Ведь эдакая подлость, - ворчал следователь.
- Не то, что цивилизации и гуманности, даже климата порядочного нет. Страна, нечего сказать!
А. П. Чехов
Внешнее управление в России – расплата (отчасти закономерная) за поражение её правопредшественника, СССР, в холодной войне. При этом мы исходим из понимания, что капитуляция Советского Союза была де-факто признана ещё в 1989 году, когда Горбачёв согласился на бесплатную сдачу ГДР и ликвидацию Западной группы войск – последующие 2 года существования былой империи были уже жизнью после смерти. (Замечу, не случайно именно в 1989-91 гг. СССР лихорадочно бросился в омут внешних заимствований – Америка понимала, что податливость разгромленного врага усугубляется суммой его долгов).
Победитель – Соединенные Штаты – в конце 80-х годов здраво рассудил, что другого столь же благоприятного шанса избавиться от стратегического евразийского соперника может и не представиться. При этом формальная ликвидация СССР вовсе не была для Вашингтона императивом - республиканская администрация того времени в целом понимала, что неуправляемые локальные конфликты на постсоветском пространстве могут оказаться куда хуже безнадёжно одряхлевшего и утратившего волю к жизни гиганта. Важно было навсегда подчинить сдавшегося врага американской системе глобальных целей. А для этого – предложить русскому религиозному сознанию вместо языческого культа коммунизма новый источник благодати, святости и чистоты. Религию демократии.
[Замечу мимоходом: те, кто сегодня уподобляют победительную кремлёвскую «Единую Россию» Коммунистической партии Советского Союза, упускают из вида главную особенность КПСС: «руководящая и направляющая» была, разумеется, никакой не партией, но и не ассоциацией ненавидящих друг друга бюрократов, как «ЕдРо»; КПСС играла роль языческой церкви, и основы ее жизнедеятельности были сакральными. Так, эксплуатируя фундаментальные аспекты русского двоеверия, «Партия» цементировала страну. Потому десакрализация коммунизма / В. И. Ленина и привели к стремительному краху КПСС. В этом смысле доктрина «мягкой горбачевской перестройки» была заведомо неосуществимой: не может церковь существовать без религии. У сегодняшнего же «ЕдРа» нет никакой трансцендентной основы, и потому цементировать эта квазипартия ничего не может – сама держится лишь стойкостью физического лица В. В. Путина, русского, беспартийного, 1952 г.р.].
Советский народ устремился к демократии не потому, что понял её преимущества как метода формирования властных институтов или спинным мозгом ощутил привлекательность издревле чуждых ему либеральных ценностей. На рубеже 80-х-90-х годов XX века демократия воспринималась и как чудо, и как мессия: вот грядёт она, в сиянии тысячелетней славы своей, и обретём мы последнюю, истинную посюстороннюю свободу, доселе представимую лишь за гранью материального мира. Свободу, подкрепленную выдаваемым по первому требованию свежим и жирным куском любительской колбасы. Ни грана протестанского миропонимания не было в этом ожидании пришествия нового спасителя - деперсонифицированной субстанции, известной под именем демократии. При этом – здесь американцы продемонстрировали свое исключительное владение предметом – сама священная неведомая демократия стала синонимом «американской модели развития» и более того – американской азбуки жизни. Где вывеска McDonald’s – там и демократия. И нет и не может быть пятен на американском солнце, мириадами невесомых лучей освещающих народу 1/6 суши путь к чудесному избавлению, исцелению от семидесятилетней коммунистической болезни. За Ельцина голосовали как за лидера, способного быстренько провернуть это самое чудо демократии на русской почве. Ельцин, надо сказать, не подвёл.
США согласились на роспуск СССР при условии, что Россия как номинальный правопреемник сверхдержавы признает свою историческую несостоятельность и согласится с передачей механизма принятия стратегических решений Комитету Кредиторов (КК). КК, в свою очередь, нуждался в полностью лояльном Внешнем Управляющем (ВУ), который руководил бы Россией в стратегических интересах Вашингтона. Таким коллективным Внешним Управляющим стала наша элита девяностых годов – совместное предприятие Б. Н. Ельцина и американской администрации (с контрольным пакетом у последней). Условием приема на работу в это СП был утвердительный ответ на три жизненно важных вопроса:
1. Считаешь ли ты США единственным и непреходящим центром формирования ценностей мира сего?
2. Веришь ли ты в то, что Россия должна подчиниться американским ценностям и стать сателлитом США?
3. Готов ли ты пойти на всё во имя утверждения американских ценностей и режима внешнего управления в твоей стране?
Был определен и гонорар за Внешнее Управление – легализация собственности ВУ на Западе и право безмятежно существовать в «цивилизованном мире» после окончания службы. Потому и нет сегодня ничего более ужасного для элиты девяностых, чем перспектива ареста счетов или в американских (британских, швейцарских) банках или каких-нибудь других сладостных и почётных активов за пределами России. На объекте Внешнего Управления можно, конечно, вытворять всё что угодно, - главное хранить благопристойность / корректность перед лицом Комитета Кредиторов, высшей и последней инстанции блага и справедливости.
Собственно, и неизбывный сырьевой характер российской экономики, критикуемый на сегодняшний день многими представителями политико-экспертного бомонда, не есть результат чьей-то персональной недобросовестности или низкого олигархо-бюрократического коварства, но – прямое следствие философии Внешнего Управления. Комитет Кредиторов постановил, что Россия должна играть роль стабильного поставщика энергоносителей – альтернативы странам ОПЕК, которые, с точки зрения КК, в последние годы не всегда ведут себя хорошо. Все технологические ресурсы, которые необходимы и достаточны для выполнения этой единственной функции, будут предоставлены России американским начальством. Потому ни ВПК, ни машиностроение в целом, ни фундаментальная наука нашей стране абсолютно не нужны, больше того – вредны. Собственно, самые смелые из теоретиков ВУ и на публике ничего не скрывают: тот же кремлёвский помощник по экономике Андрей Илларионов неоднократно говорил, что ни в коем разе нельзя стимулировать менее эффективные отрасли (машиностроение, включая ВПК) за счёт более эффективных (нефтянки). Иначе священный экономический рост не заладится. Таким макаром Илларионов, сам, возможно, того не желая, раскрыл тайное направление доктрины этого экономического роста: укрепление благосостояния владельцев сырьевых корпораций любыми возможными способами.
Правда, «чудо демократии» обесценилось уже к 1993 году, когда стало ясно, что новый режим отнюдь не принёс российскому народу бесплатного и бессрочного счастья. Религия американских ценностей быстро и жестоко разочаровала дорогих россиян, но внешнее управление сохранилось, - и сохраняется до сих пор. Поскольку для большей части политико-экономической элиты линия Вашингтона по-прежнему остается главным источником мудрости и критерием истины. Не случайно действующая элита во всех спорных внутриполитических ситуациях апеллирует именно к американским властям. И пытается преподнести смущённому народу в качестве нравственных авторитетов и грозных судий многоуважаемых товарищей Ричарда Пёрла, Джона Маккейна и Джо Либермана (а то и безвестного адвоката с лицом, вполне уместным на Brighton Beach, и фривольной фамилией Амстердам). Фундаментальные расхождения в позициях элиты девяностых и президента Путина стали очевидны минувшей весной – к началу победоносной иракской кампании Джорджа Буша-младшего. Тогда доморощенные идеологи девяностых заявили, что отказ от поддержки американской интервенции – роковая ошибка, ибо страна (читай: сырьевые корпорации, возникшие в результате приватизации 90-х годов) потеряла на этом несколько миллиардов долларов. Признаюсь, подобная риторика напомнила мне бородатый анекдот про старого еврея – депутата кнессета, внесшего предложение об объявлении Израилем войны одновременно США и СССР: еврейское государство, конечно же, быстро проиграет войну, после чего победители, чтобы не ударить в грязь лицом, будут соревноваться между собою в заботе о жителях покоренной страны. Правда, в финале анекдота кнессет отверг предложение старика, так как испугался, что Израиль выиграет войну у сверхдержав. Российская элита, конечно, на аналогичный вариант не рассчитывает: любой не согласованный с США успех России, даже самый скромный, повергает ВУ в ужас, ибо ставит под сомнение концептуальные основы внешнего управления.
Самый яркий (хотя и доселе публично не обсуждавшийся) акт отречения элиты девяностых годов от России был зафиксирован весной 2003 года в Вашингтоне. В беседе с одним из высокопоставленных представителей администрации США знаменосец этой элиты бизнесмен Михаил Ходорковский прямо заявил, что, придя к формальной политической власти, он (его клан) пойдёт на полное ядерное разоружение России. Поскольку доктрина ядерного сдерживания себя исчерпала, уступив место идеологии денежного сдерживания. Отчасти согласимся с хозяином ЮКОСа: ядерное оружие имеет смысл только тогда, когда в государстве есть некто, способный отдать приказ о его применении. И – группа граждан, уверенных в необходимости беспрекословного исполнения такого приказа. Приказ же подобного сорта может отдать лишь человек, готовый умереть за Родину, – как бы высокопарно это ни звучало. Иначе нет смысла «подставлять» себя и близких. Ясно, что в элите Внешнего Управления никак нет лидеров, которые рискнули бы своими интересами на Западе, тем более – здоровьем и жизнью ради аморфного существа под названием «Россия». Так что полное разоружение явилось бы логичным финалом ВУ. И одновременно – источником гигантского даже по российским олигархическим меркам заработка. По замыслу Ходорковского и Ко, программа утилизации нашего ядерного арсенала (включая переработку оружейного плутония) потянула бы на $50-60 млрд. Кроме того, акционеры ЮКОСа рассчитывали получить не менее $100 млрд. (в денежной и неденежной формах) за организационные хлопоты, всенародную пропагандистскую кампанию и, наконец, само cимволически важное действие – подтверждение неизбежности конца истории по-вашингтонски. $160 млрд. – сделка тысячелетия! (Америка, к сожалению, поспешила заложить Ходорковского Путину: проект русского нефтяника N 1 показался ей не в меру авантюрным).
Отказавшись утруждать себя поиском ответов на извечные русские вопросы, элита 90-х сознательно пошла на создание пропасти между собою и 99% населения России. Пропасти, которая периодически заполняется трупами. И эти трупы, в отличие от немногочисленных бизнес-узников элитных СИЗО, никто прилюдно не оплакивает. И братские могилы не поливает дорогим коньяком.
Итак, важнейшая задача второго срока Путина – прекращение внешнего управления, периода гетерономного существования страны. Россия должна обрести свою национально-государственную субъектность и, как следствие, те самые национальные интересы. Восстановление субъектности, в свою очередь, невозможно без возвращения к основополагающим историческим и духовным ценностям России, вытесненным и придавленным девяностыми годами, Комитетом Кредиторов и Внешним Управляющим. Мы должны постановить и понять, что центр принятия решений о судьбах России находится в самой России – и нигде больше. Это страшное постановление, потому что оно предполагает совершенно новый уровень ответственности за самих себя, которой нет и не могло быть в знойных тропических кущах американского проекта. Ответственности, которая, по сути дела, и есть власть - и право обладать властью.
В 2004-2008 должны быть заложены основы российской нации. У этой нации есть единая судьба – имперская. И есть общие враги (о которых мы говорим ниже). Главное орудие формирования нации – национальный проект, концептуальные и технологические основы которого будут сформулированы в предстоящие четыре года – или же никогда.
Выйти из режима внешнего управления страна не сможет, не распрощавшись с внешним управляющим – элиты девяностых годов. Поскольку эта элита не считает сохранение России как единой этнокультурной и геостратегической сущности самоценным. Страна для неё – лишь набор материальных ресурсов, эксплуатируемых с той или иной коммерческой эффективностью. Подобно «призракам рынка» (по Фрэнсису Бэкону, это общепринятые заблуждения, порождаемые воздействием языковых штампов на человеческое сознание) и «призракам пещеры» (заблуждения, порождаемые узостью, «теснотой» мышления), носители философии девяностых будут стоять на пути у любой попытки национально ориентированной реформации. Посему смена элит – ключевая задача верховной власти. Хотя бы уже потому, что старая элита никогда не возьмет на себя финальную ответственность – ту, от которой счастливо и, казалось, навсегда избавил её всемогущий Комитет Кредиторов.
Важнейший подвопрос ключевого вопроса национальной повестки дня – изменение самого механизма формирования элиты. Необходимо прийти к меритократической модели, отторгнутой Внешним Управляющим. Элита девяностых была сформирована в тисках примитивной американоцентричной идеологии, помноженной на ценности социал-дарвинистского естественного отбора, который, как известно, всегда приводит к умножению серости и подавлению всей и всяческой индивидуальности (на фоне расцвета индивидуализма). Эта элита не может существовать без идеологической цензуры, без монополизации средств массовых коммуникаций – в противном случае её интеллектуальная конкурентоспособность сразу оказывается под сомнением. Открыть шлюзы вертикальной мобильности – это значит и признать необходимость цветущей сложности России как предпосылки формирования её новой элиты. Человеческий материал для этого в стране имеется – несмотря на все селекционные усилия системообразующих людей и структур уходящей (уходящей ли?) эпохи.
Если Путин проиграет элитам девяностых годов, последний исторический шанс восстановления России будет упущен. И всякое долгосрочное политическое планирование в стране потеряет смысл.
Разбудить дремлющие силы российского народа, преодолеть его разрозненность и сплотить во имя реализации национального проекта – центральный вопрос повестки дня второго срока нынешнего президента страны."....
Станислав Белковский, член правления Совета по национальной стратегии — 19.01.2004
Пророчество о Думе. - Кричат мне с Сеира: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи?
Сторож отвечает: приближается утро, но ещё ночь.
Ис. 21:11-12
Владимир Путин – дай ему Бог здоровья, конечно, - уже выиграл очередные президентские выборы. Но чем обернется для страны эта заблаговременная победа, пока неясно.
Повестка дня второго срока правления Путина стала ныне предметом ожесточенных дискуссий политиков и экспертов. Дискуссии эти пока вызывают не столько прилив энтузиазма, сколько легкое замешательство, переходящее в раздражённое разочарование. Участники полемики о президентской повестке исходят из нескольких допущений, которые автору этих заметок кажутся излишне рискованными, как-то:
- Россия переживает этап стабильного развития, что позволяет нам строить планы на 10-15 долгих лет, отталкиваясь от политической реальности прекрасного новогоднего мгновения - 2004;
на протяжении 90-х годов РФ шла путем демократии и либеральных реформ, и с этого пути страна не сойдет; перерождаясь в горниле рыночной реформации, русский человек становится примерным воспитанником пансиона протестантской этики и все более измеряет свою жизнь в условных единицах, предпочитая их любым безусловным;
- путинское конституционное большинство в Государственной Думе и безоговорочная победа в первом туре президентских выборов позволяют главе государства проводить любую политику, которую он считает нужным – невзирая ни на кого и на что;
Путин, хоть и плохой демократ, и холодный рыбоглазый чекист по происхождению, обязан обеспечить окончательный либеральный прорыв, используя свою исключительную популярность и практически ничем / никем не ограниченные полномочия;
мы живем в мире, где со дня на день ожидается либеральный «конец истории» (по Фрэнсису Фукуяме), и всё сущее должно анализироваться с позиций неотвратимого глобального триумфа «западных» (в американской транскрипции) ценностей; только адепты либерализма и «Запада» (что суть практически одно и то же) будут своевременно восхищены на небеса- и смогут потому избежать страшных вселенских катаклизмов.
Следуя этим посылкам, почтенная публика выстраивает и сам контекст обсуждения. На пресловутой повестке монаршего дня оказываются забавные прикладные вопросы, например: с какой скоростью должна двигаться Ахиллес-Россия, чтобы догнать Португалию-Черепаху; перейдут ли за 5 лет коровники на бухгалтерскую отчётность по стандартам GAAP; наконец, сможет ли пореформенный монтёр Мечников уже в 2007 году взять ипотечный кредит на покупку коттеджа в Кавказских Минеральных водах. Во главу угла ставится экономический рост при том, что цели и подлинное содержание этого роста не определены, да и, похоже, нынешняя политико-интеллектуальная элита от формулирования целей хотела бы вовсе уклониться. (На поверку может оказаться, что рост сведётся к увеличению капитализации нескольких десятков акционерных обществ, подконтрольных оффшорным компаниям). К национальной повестке дня почему-то все время пытаются отнести вопрос «что будет с СПС и «Яблоком»?» - партиями, разгромленными наголову на недавних выборах (при этом судьба, например, КПРФ, получившей на тех же выборах намного больше голосов, чем СПС и «Яблоко» вместе взятые, почему-то никого не занимает).
В процессе такого обсуждения повестки рождаются странные ассоциации: то с призывами к XXVII съезду КПСС (в тех призывах тоже был сырой запах картонной недостоверной вечности), то с обещаниями сверхдержавного агрария М. С. Горбачёва к 2000 году дать каждому советскому человеку отдельную квартиру или дом. Вспомним, что и XXVII съезд незыблемой КПСС оказался, вопреки кремлевской футурологии, предпоследним, и Горбачёв на рубеже тысячелетий уже не благотворил 250-миллионному народу своему, а всего лишь рекламировал дешёвую пиццу, да ещё выл волком в детской музыкальной сказке.
Рассмотрим простую задача для 5-го класса общеобразовательной школы. Вы – единоличный владелец самолёта, совершающего нерегулярный рейс по маршруту Вашингтон-Пекин. Экипаж состоит из стопроцентно Ваших, преданных вам до гроба людей. Над Тихим океаном у самолёта отказали два двигателя из четырёх. Керосина почти не осталось, но все близлежащие аэропорты отказывают в посадке. Спасут ли Вас право собственности на воздушное судно и беззаветная личная преданность команды?
Что значат безразмерные путинские права перед лицом неумолимой Истории, страшных движений Земной Коры, кои не предотвратит и не сгладит ни одно МЧС?
Чтобы формировать повестку дня российского правителя, необходимо отринуть застойную логику и приблизиться к пониманию других – подземных и подводных, сокровенных – предпосылок нашего национального существования и развития. Второй срок Путина – это не просто очередные четыре года очередного избранного президента. Это годы определения участи огромного бездомного куска суши, на котором когда-то располагалась - и, может быть, куда еще вернется – Империя. Отталкиваясь от Фридриха Ницше, можно сказать, что для обозначения повестки дня потребно не теоретическое, но трагическое миросозерцание. Ничто банальное, ничто мелкобуржуазное не может доминировать в этой повестке. «... мне нужна будет лира, но Софокла уже, не Шекспира, на пороге стоит – Судьба». Страна вошла в особый период, который мы назовём постновейшей историей. Период ответа на главный гамлетовский вопрос. Потому и Второй Срок будет поименован со страхом и уважением (не к нему, но к его пока не известным нам результатам и следствиям) – с заглавных букв.
Каковы же основные предпосылки Второго Срока? Их можно выделить шесть.
Во-первых, России как полноценного субъекта политики, носителя суверенной воли уже – и пока что - не существует. На протяжении минувших 12 лет территория, обозначаемая на политической карте мира как «Российская Федерация», находилась под внешним управлением. Целью внешнего управления было полное удовлетворение стратегических требований «кредиторов» – США и транснациональных корпораций. Одним из результатов подобного режима управления явилась десакрализация российского государства, и, как следствие, фантомизация его основополагающих атрибутов – от гимна, слов которого так никто и не знает, до Вооруженных сил, превратившихся в миллионную банду непонятно чьих бесплатных наёмников.
Во-вторых, до сих пор не сформирована российская нация как народ, связуемый воедино судьбой и общим кругом врагов (определения Отто Бауэра и Теодора Герцля неоднократно приводились прежде, и потому повторять их не будем). Осколок постсоветского народа, населяющий территорию РФ, - это уже не нация и ещё не нация. Очертания нации либо проявятся на протяжении Второго Срока, либо навсегда исчезнут в глобальном тумане - ибо запас исторического времени исчерпан.
В-третьих, презюмируемая и превозносимая многими наблюдателями стабильность России абсолютно иллюзорна. И не только в силу того, что добровольно признавшее себя неисцелимым банкротом предприятие, управляемое в интересах внешнего субъекта, может быть по-настоящему стабильным лишь в реализуемой воле к гибели. Изношена национальная инфраструктура, которая не модернизировалась последние полвека. Интерференция на максимум локальных инфраструктурных кризисов в любой момент может привести к самым тяжким последствиям в масштабах страны. Наконец, - главное – Россия переживает период тяжелой национальной депрессии, вызванной, не в последнюю очередь, кризисом самоидентификации, а депрессия и стабильное развитие – вещи несовместные. Депрессия может привести к запою или самоубийству, но едва ли хороша как форма поддержания размеренного и поступательного мирного существования.
В-четвёртых, за минувшие 12 лет разрушены религиозные основания бытия русского народа и, соответственно, национального единства. Вероучение элиты девяностых годов – смесь культа Молоха и позитивного социал-дарвинизма – не было воспринято русским пространством. Впрочем, вероучение это обслуживало и обслуживает интересы внешнего управления (кредиторов), а потому никогда и не претендовало на роль фактора национальной мобилизации.
В-пятых, - и надо это признать со всей моментальной смелостью, - русский либеральный проект 90-х годов XX века потерпел крах. Здесь я сделал бы акцент на сочетании «русский – либеральный – 90-е годы», ибо говорить о всемирном крахе либерализма, конечно же, не приходится. Впрочем, как и о его всеобщем триумфе.
В-шестых, Россия, несмотря на слабость и расплывчатость ее национального образа, остаётся участником мировой политики, где в последние годы зреют роковые перемены, набирают силу поистине тектонические процессы. И никакая стратегия развития страны не может быть выстроена, если от этих процессов абстрагироваться. Интересно, каково будет второму президенту РФ ощутить себя между молотом Америки и наковальней Китая, особенно в преддверии момента истины, главного события мировой демократии, - выборов президента США (ноябрь 2004).
Эти шесть предпосылок придают второму сроку Владимира Путина совершенно иное, катастрофическое содержание. 2004-2008 годы не станут для властителя РФ, несмотря на его беспримерную популярность, увеселительной прогулкой. Путин сталкивается с концентрированным вызовом истории, и в этом смысле уже 2004-й может явиться для президента годом трагического выбора.
Отсюда – и повестка дня, которую, быть может, уместнее назвать повесткой бессонной ночи, которую мучительно проживает страна. Обессилевшая, он стоит на коленях, на разгромленном муравейнике. Она нервно курит, под глазами у нее пухнут сине-чёрные мешки, но когда и откуда придёт рассвет, страна не знает - потому что нет у неё ни компаса, ни часов. Что делать – подчиниться страху перед демонами ночи и умереть или найти в себе силы, преодолев инфернальные шумы и шорохи, усталость и бред, двинуться к рассвету на ощупь?
Сумрак исторической ночи наставлен на лидера тысячью тысяч воспалённых зрачков. В этой ночи повестка бытия и действия лидера определяется перефразированной кантианской тетрадой: что я могу знать? что я должен делать? на что я могу надеяться? что такое Россия?
Последний вопрос – самый сложный. Но к нему, в конечном счёте, всё и сводится. И ответить на него придётся в первую очередь.
Внешнее управление. Сделка тысячелетия
Серебро твоё да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги.
Деян. 8:20
- Ведь эдакая подлость, - ворчал следователь.
- Не то, что цивилизации и гуманности, даже климата порядочного нет. Страна, нечего сказать!
А. П. Чехов
Внешнее управление в России – расплата (отчасти закономерная) за поражение её правопредшественника, СССР, в холодной войне. При этом мы исходим из понимания, что капитуляция Советского Союза была де-факто признана ещё в 1989 году, когда Горбачёв согласился на бесплатную сдачу ГДР и ликвидацию Западной группы войск – последующие 2 года существования былой империи были уже жизнью после смерти. (Замечу, не случайно именно в 1989-91 гг. СССР лихорадочно бросился в омут внешних заимствований – Америка понимала, что податливость разгромленного врага усугубляется суммой его долгов).
Победитель – Соединенные Штаты – в конце 80-х годов здраво рассудил, что другого столь же благоприятного шанса избавиться от стратегического евразийского соперника может и не представиться. При этом формальная ликвидация СССР вовсе не была для Вашингтона императивом - республиканская администрация того времени в целом понимала, что неуправляемые локальные конфликты на постсоветском пространстве могут оказаться куда хуже безнадёжно одряхлевшего и утратившего волю к жизни гиганта. Важно было навсегда подчинить сдавшегося врага американской системе глобальных целей. А для этого – предложить русскому религиозному сознанию вместо языческого культа коммунизма новый источник благодати, святости и чистоты. Религию демократии.
[Замечу мимоходом: те, кто сегодня уподобляют победительную кремлёвскую «Единую Россию» Коммунистической партии Советского Союза, упускают из вида главную особенность КПСС: «руководящая и направляющая» была, разумеется, никакой не партией, но и не ассоциацией ненавидящих друг друга бюрократов, как «ЕдРо»; КПСС играла роль языческой церкви, и основы ее жизнедеятельности были сакральными. Так, эксплуатируя фундаментальные аспекты русского двоеверия, «Партия» цементировала страну. Потому десакрализация коммунизма / В. И. Ленина и привели к стремительному краху КПСС. В этом смысле доктрина «мягкой горбачевской перестройки» была заведомо неосуществимой: не может церковь существовать без религии. У сегодняшнего же «ЕдРа» нет никакой трансцендентной основы, и потому цементировать эта квазипартия ничего не может – сама держится лишь стойкостью физического лица В. В. Путина, русского, беспартийного, 1952 г.р.].
Советский народ устремился к демократии не потому, что понял её преимущества как метода формирования властных институтов или спинным мозгом ощутил привлекательность издревле чуждых ему либеральных ценностей. На рубеже 80-х-90-х годов XX века демократия воспринималась и как чудо, и как мессия: вот грядёт она, в сиянии тысячелетней славы своей, и обретём мы последнюю, истинную посюстороннюю свободу, доселе представимую лишь за гранью материального мира. Свободу, подкрепленную выдаваемым по первому требованию свежим и жирным куском любительской колбасы. Ни грана протестанского миропонимания не было в этом ожидании пришествия нового спасителя - деперсонифицированной субстанции, известной под именем демократии. При этом – здесь американцы продемонстрировали свое исключительное владение предметом – сама священная неведомая демократия стала синонимом «американской модели развития» и более того – американской азбуки жизни. Где вывеска McDonald’s – там и демократия. И нет и не может быть пятен на американском солнце, мириадами невесомых лучей освещающих народу 1/6 суши путь к чудесному избавлению, исцелению от семидесятилетней коммунистической болезни. За Ельцина голосовали как за лидера, способного быстренько провернуть это самое чудо демократии на русской почве. Ельцин, надо сказать, не подвёл.
США согласились на роспуск СССР при условии, что Россия как номинальный правопреемник сверхдержавы признает свою историческую несостоятельность и согласится с передачей механизма принятия стратегических решений Комитету Кредиторов (КК). КК, в свою очередь, нуждался в полностью лояльном Внешнем Управляющем (ВУ), который руководил бы Россией в стратегических интересах Вашингтона. Таким коллективным Внешним Управляющим стала наша элита девяностых годов – совместное предприятие Б. Н. Ельцина и американской администрации (с контрольным пакетом у последней). Условием приема на работу в это СП был утвердительный ответ на три жизненно важных вопроса:
1. Считаешь ли ты США единственным и непреходящим центром формирования ценностей мира сего?
2. Веришь ли ты в то, что Россия должна подчиниться американским ценностям и стать сателлитом США?
3. Готов ли ты пойти на всё во имя утверждения американских ценностей и режима внешнего управления в твоей стране?
Был определен и гонорар за Внешнее Управление – легализация собственности ВУ на Западе и право безмятежно существовать в «цивилизованном мире» после окончания службы. Потому и нет сегодня ничего более ужасного для элиты девяностых, чем перспектива ареста счетов или в американских (британских, швейцарских) банках или каких-нибудь других сладостных и почётных активов за пределами России. На объекте Внешнего Управления можно, конечно, вытворять всё что угодно, - главное хранить благопристойность / корректность перед лицом Комитета Кредиторов, высшей и последней инстанции блага и справедливости.
Собственно, и неизбывный сырьевой характер российской экономики, критикуемый на сегодняшний день многими представителями политико-экспертного бомонда, не есть результат чьей-то персональной недобросовестности или низкого олигархо-бюрократического коварства, но – прямое следствие философии Внешнего Управления. Комитет Кредиторов постановил, что Россия должна играть роль стабильного поставщика энергоносителей – альтернативы странам ОПЕК, которые, с точки зрения КК, в последние годы не всегда ведут себя хорошо. Все технологические ресурсы, которые необходимы и достаточны для выполнения этой единственной функции, будут предоставлены России американским начальством. Потому ни ВПК, ни машиностроение в целом, ни фундаментальная наука нашей стране абсолютно не нужны, больше того – вредны. Собственно, самые смелые из теоретиков ВУ и на публике ничего не скрывают: тот же кремлёвский помощник по экономике Андрей Илларионов неоднократно говорил, что ни в коем разе нельзя стимулировать менее эффективные отрасли (машиностроение, включая ВПК) за счёт более эффективных (нефтянки). Иначе священный экономический рост не заладится. Таким макаром Илларионов, сам, возможно, того не желая, раскрыл тайное направление доктрины этого экономического роста: укрепление благосостояния владельцев сырьевых корпораций любыми возможными способами.
Правда, «чудо демократии» обесценилось уже к 1993 году, когда стало ясно, что новый режим отнюдь не принёс российскому народу бесплатного и бессрочного счастья. Религия американских ценностей быстро и жестоко разочаровала дорогих россиян, но внешнее управление сохранилось, - и сохраняется до сих пор. Поскольку для большей части политико-экономической элиты линия Вашингтона по-прежнему остается главным источником мудрости и критерием истины. Не случайно действующая элита во всех спорных внутриполитических ситуациях апеллирует именно к американским властям. И пытается преподнести смущённому народу в качестве нравственных авторитетов и грозных судий многоуважаемых товарищей Ричарда Пёрла, Джона Маккейна и Джо Либермана (а то и безвестного адвоката с лицом, вполне уместным на Brighton Beach, и фривольной фамилией Амстердам). Фундаментальные расхождения в позициях элиты девяностых и президента Путина стали очевидны минувшей весной – к началу победоносной иракской кампании Джорджа Буша-младшего. Тогда доморощенные идеологи девяностых заявили, что отказ от поддержки американской интервенции – роковая ошибка, ибо страна (читай: сырьевые корпорации, возникшие в результате приватизации 90-х годов) потеряла на этом несколько миллиардов долларов. Признаюсь, подобная риторика напомнила мне бородатый анекдот про старого еврея – депутата кнессета, внесшего предложение об объявлении Израилем войны одновременно США и СССР: еврейское государство, конечно же, быстро проиграет войну, после чего победители, чтобы не ударить в грязь лицом, будут соревноваться между собою в заботе о жителях покоренной страны. Правда, в финале анекдота кнессет отверг предложение старика, так как испугался, что Израиль выиграет войну у сверхдержав. Российская элита, конечно, на аналогичный вариант не рассчитывает: любой не согласованный с США успех России, даже самый скромный, повергает ВУ в ужас, ибо ставит под сомнение концептуальные основы внешнего управления.
Самый яркий (хотя и доселе публично не обсуждавшийся) акт отречения элиты девяностых годов от России был зафиксирован весной 2003 года в Вашингтоне. В беседе с одним из высокопоставленных представителей администрации США знаменосец этой элиты бизнесмен Михаил Ходорковский прямо заявил, что, придя к формальной политической власти, он (его клан) пойдёт на полное ядерное разоружение России. Поскольку доктрина ядерного сдерживания себя исчерпала, уступив место идеологии денежного сдерживания. Отчасти согласимся с хозяином ЮКОСа: ядерное оружие имеет смысл только тогда, когда в государстве есть некто, способный отдать приказ о его применении. И – группа граждан, уверенных в необходимости беспрекословного исполнения такого приказа. Приказ же подобного сорта может отдать лишь человек, готовый умереть за Родину, – как бы высокопарно это ни звучало. Иначе нет смысла «подставлять» себя и близких. Ясно, что в элите Внешнего Управления никак нет лидеров, которые рискнули бы своими интересами на Западе, тем более – здоровьем и жизнью ради аморфного существа под названием «Россия». Так что полное разоружение явилось бы логичным финалом ВУ. И одновременно – источником гигантского даже по российским олигархическим меркам заработка. По замыслу Ходорковского и Ко, программа утилизации нашего ядерного арсенала (включая переработку оружейного плутония) потянула бы на $50-60 млрд. Кроме того, акционеры ЮКОСа рассчитывали получить не менее $100 млрд. (в денежной и неденежной формах) за организационные хлопоты, всенародную пропагандистскую кампанию и, наконец, само cимволически важное действие – подтверждение неизбежности конца истории по-вашингтонски. $160 млрд. – сделка тысячелетия! (Америка, к сожалению, поспешила заложить Ходорковского Путину: проект русского нефтяника N 1 показался ей не в меру авантюрным).
Отказавшись утруждать себя поиском ответов на извечные русские вопросы, элита 90-х сознательно пошла на создание пропасти между собою и 99% населения России. Пропасти, которая периодически заполняется трупами. И эти трупы, в отличие от немногочисленных бизнес-узников элитных СИЗО, никто прилюдно не оплакивает. И братские могилы не поливает дорогим коньяком.
Итак, важнейшая задача второго срока Путина – прекращение внешнего управления, периода гетерономного существования страны. Россия должна обрести свою национально-государственную субъектность и, как следствие, те самые национальные интересы. Восстановление субъектности, в свою очередь, невозможно без возвращения к основополагающим историческим и духовным ценностям России, вытесненным и придавленным девяностыми годами, Комитетом Кредиторов и Внешним Управляющим. Мы должны постановить и понять, что центр принятия решений о судьбах России находится в самой России – и нигде больше. Это страшное постановление, потому что оно предполагает совершенно новый уровень ответственности за самих себя, которой нет и не могло быть в знойных тропических кущах американского проекта. Ответственности, которая, по сути дела, и есть власть - и право обладать властью.
В 2004-2008 должны быть заложены основы российской нации. У этой нации есть единая судьба – имперская. И есть общие враги (о которых мы говорим ниже). Главное орудие формирования нации – национальный проект, концептуальные и технологические основы которого будут сформулированы в предстоящие четыре года – или же никогда.
Выйти из режима внешнего управления страна не сможет, не распрощавшись с внешним управляющим – элиты девяностых годов. Поскольку эта элита не считает сохранение России как единой этнокультурной и геостратегической сущности самоценным. Страна для неё – лишь набор материальных ресурсов, эксплуатируемых с той или иной коммерческой эффективностью. Подобно «призракам рынка» (по Фрэнсису Бэкону, это общепринятые заблуждения, порождаемые воздействием языковых штампов на человеческое сознание) и «призракам пещеры» (заблуждения, порождаемые узостью, «теснотой» мышления), носители философии девяностых будут стоять на пути у любой попытки национально ориентированной реформации. Посему смена элит – ключевая задача верховной власти. Хотя бы уже потому, что старая элита никогда не возьмет на себя финальную ответственность – ту, от которой счастливо и, казалось, навсегда избавил её всемогущий Комитет Кредиторов.
Важнейший подвопрос ключевого вопроса национальной повестки дня – изменение самого механизма формирования элиты. Необходимо прийти к меритократической модели, отторгнутой Внешним Управляющим. Элита девяностых была сформирована в тисках примитивной американоцентричной идеологии, помноженной на ценности социал-дарвинистского естественного отбора, который, как известно, всегда приводит к умножению серости и подавлению всей и всяческой индивидуальности (на фоне расцвета индивидуализма). Эта элита не может существовать без идеологической цензуры, без монополизации средств массовых коммуникаций – в противном случае её интеллектуальная конкурентоспособность сразу оказывается под сомнением. Открыть шлюзы вертикальной мобильности – это значит и признать необходимость цветущей сложности России как предпосылки формирования её новой элиты. Человеческий материал для этого в стране имеется – несмотря на все селекционные усилия системообразующих людей и структур уходящей (уходящей ли?) эпохи.
Если Путин проиграет элитам девяностых годов, последний исторический шанс восстановления России будет упущен. И всякое долгосрочное политическое планирование в стране потеряет смысл.
Разбудить дремлющие силы российского народа, преодолеть его разрозненность и сплотить во имя реализации национального проекта – центральный вопрос повестки дня второго срока нынешнего президента страны."....
Станислав Белковский: Россию спасут православные политики - православие КПД белковский - Росбалт
Станислав Белковский: Россию спасут православные политики - православие КПД белковский - Росбалт: "За продвижение идей Православия в качестве государственной идеологии России теперь взялись не только партия «Родина» и представители Русской православной церкви (РПЦ), но и политологи. Новую структуру «Корпорация православного действия» (КПД) создал президент Института национальной стратегии Станислав Белковский. В организацию вошли также видные представители РПЦ. КПД намерены выявлять политиков православной ориентации и всячески их поощрять, чтобы сформировать новую политическую и деловую элиту. Белковский объяснил корреспонденту «Росбалта», что таков русский ответ американской идеологии рынка.
— Станислав Александрович, вы всерьез собираетесь возродить идеологию середины XIX века «Самодержавие, православие, народность»? А Путин видится вам Николаем Первым?
— Я не стал бы примитивизировать постановку задачи. В той или иной мере формирование государственной идеологии, опирающейся на знаменитую уваровскую триаду, есть залог выживания России в перспективе ближайших 15-25 лет. Президентские полномочия же Владимира Путина истекают в 2008 году. Это зрелый политик с хорошо понятной идеологией, и видеть его иным, нежели он есть на самом деле, было бы непростительной наивностью.
— Вы говорите о необходимости формирования православной элиты России. Кто те политики и бизнесмены, из которых вы предлагаете ее создать? Это попытка сформировать некую новую аристократию?
— Элита 1990-х годов была носителем вполне внятной, целостной идеологии и, соответственно, программы трансформации России. А именно — превращения России в провинцию Великой Америки. Все, что хорошо для Америки, хорошо для России, — таков базовый тезис элиты минувшего десятилетия. Мы же считаем, что Россия должна отстоять свою цивилизационно-культурную идентичность, которую, кстати, признавали крупнейшие мыслители XX века. Соответственно этой цели может и должен быть сформулирован новый национальный проект, в отсутствие которого страна не дотянет до 2025 года. Как и у американского проекта 1990-х, у этого проекта должны быть а) идеологическая и смысловая основы; б) национальная элита как носитель проекта. Мы исходим из того, что Россия — страна православная, Православие сыграло огромную роль в формировании облика нашей страны, нашего народа. Следовательно, новый проект может возникнуть только на базе Православия. А Русская Православная Церковь и находящиеся в ее орбите светские институции станут центрами кристаллизации новой элиты. Об аристократии здесь речь не идет; «элита» и «аристократия», как вы, вероятно, знаете, отнюдь не синонимы.
— В Конституции России сказано, что мы светское государство. Вы же предлагаете Православие в качестве почти государственной идеологии с преподаванием в школах?
— В России — 20 миллионов мусульман. И на территории тех муниципальных образований, где исламское население преобладает, решением муниципалитетов может вводиться преподавание «Основ Ислама». На большей же части территории России представляется уместным, оправданным, наконец, просто необходимым преподавание «Основ Православия». Хочу заметить, что Православие и Ислам достаточно близки; наш общий Бог — Бог Авраама, Исаака и Иакова. Поэтому у православных и мусульман гораздо больше оснований для альянса, нежели для вражды. Христианско-исламское противостояние во многом привносится в современный мир Соединенными Штатами, которые сами являются носителями уже не христианского, но пантеистического постхристианского проекта, произрастающего из радикального протестантизма и философии «смерти Бога».
— Почему вы говорите о «провале американского проекта», и почему европейский либерализм, как вы полагаете, безнадежно устарел?
— Проект превращения всего мира в американскую провинцию, глобальной унификации, разрушения цивилизационно-культурного многообразия мира потерпел крах. Яркий пример тому — иракская война. Несмотря на огромное превосходство в материальных ресурсах, кажущееся всесилие американской машины подавления, Соединенным Штатам так и не удалось взять под контроль Ирак. И исламский фактор в иракском сопротивлении играет сегодня ключевую роль. Больше того: иракская война спровоцировала переход в мягкую стадию бунта Старой Европы, средоточия Христианства, «страны святых чудес», против унификационного тарана американского радикального протестантизма, «религии Матрицы». В очередной раз история дала подтверждение древнему тезису о том, что для человека как создания Божия собственная вера и преодоление одиночества, порожденного грехопадением, гораздо важнее, чем гамбургер и пластиковый стакан, наполненный кока-колой. Да и на выборах в России в 2003 году победили отнюдь не силы, олицетворяющие (по крайней мере, на уровне электорального восприятия) американский проект.
Что же касается либерализма, то в последние годы он переживает объективный кризис, и источник этого кризиса — США, не способные справиться с различными проблемами и угрозами в рамках либерального мироустройства. Сокращается пространство свободы слова — недавнее закрытие корпункта «Аль Джазиры» в Багдаде тому пример. Фактически ликвидируется свобода перемещения: сегодня получить визу в США или Евросоюз для «внешнего» (например, российского) человека куда сложнее, чем 10-15 лет назад. Либерализм во многом оказался блефом, способом вуалирования исключительного господства «золотого миллиарда». И сегодня либерализм убиваем не бессубъектными силами «мирового терроризма» — от либеральной доктрины отказывается флагман «свободного мира». Стало очевидно, что доктрина «либерального конца истории» несостоятельна.
— Одна из главных идей православия, как известно, покорность. Но как эта идея сочетается с идеями демократии и необходимостью прогрессивного развития государства, когда напротив важно стимулировать личную инициативу?
— Развернутая дискуссия о содержании понятий «покорность» и «свобода воли», на мой взгляд, не вполне уместна в рамках данного интервью. Тем не менее, хочу сказать, что только вера в Бога и христианская любовь, обретаемые благодаря действию благодати Господней, выводят человека из плена греха. Поэтому Православие есть основа для подлинного освобождения нашего народа, выхода его из «дома рабства». Хочу отметить также, что и в истории нашей страны, и в истории Европы христианство традиционно играло активно освободительную и социально мобилизующую роль."
— Станислав Александрович, вы всерьез собираетесь возродить идеологию середины XIX века «Самодержавие, православие, народность»? А Путин видится вам Николаем Первым?
— Я не стал бы примитивизировать постановку задачи. В той или иной мере формирование государственной идеологии, опирающейся на знаменитую уваровскую триаду, есть залог выживания России в перспективе ближайших 15-25 лет. Президентские полномочия же Владимира Путина истекают в 2008 году. Это зрелый политик с хорошо понятной идеологией, и видеть его иным, нежели он есть на самом деле, было бы непростительной наивностью.
— Вы говорите о необходимости формирования православной элиты России. Кто те политики и бизнесмены, из которых вы предлагаете ее создать? Это попытка сформировать некую новую аристократию?
— Элита 1990-х годов была носителем вполне внятной, целостной идеологии и, соответственно, программы трансформации России. А именно — превращения России в провинцию Великой Америки. Все, что хорошо для Америки, хорошо для России, — таков базовый тезис элиты минувшего десятилетия. Мы же считаем, что Россия должна отстоять свою цивилизационно-культурную идентичность, которую, кстати, признавали крупнейшие мыслители XX века. Соответственно этой цели может и должен быть сформулирован новый национальный проект, в отсутствие которого страна не дотянет до 2025 года. Как и у американского проекта 1990-х, у этого проекта должны быть а) идеологическая и смысловая основы; б) национальная элита как носитель проекта. Мы исходим из того, что Россия — страна православная, Православие сыграло огромную роль в формировании облика нашей страны, нашего народа. Следовательно, новый проект может возникнуть только на базе Православия. А Русская Православная Церковь и находящиеся в ее орбите светские институции станут центрами кристаллизации новой элиты. Об аристократии здесь речь не идет; «элита» и «аристократия», как вы, вероятно, знаете, отнюдь не синонимы.
— В Конституции России сказано, что мы светское государство. Вы же предлагаете Православие в качестве почти государственной идеологии с преподаванием в школах?
— В России — 20 миллионов мусульман. И на территории тех муниципальных образований, где исламское население преобладает, решением муниципалитетов может вводиться преподавание «Основ Ислама». На большей же части территории России представляется уместным, оправданным, наконец, просто необходимым преподавание «Основ Православия». Хочу заметить, что Православие и Ислам достаточно близки; наш общий Бог — Бог Авраама, Исаака и Иакова. Поэтому у православных и мусульман гораздо больше оснований для альянса, нежели для вражды. Христианско-исламское противостояние во многом привносится в современный мир Соединенными Штатами, которые сами являются носителями уже не христианского, но пантеистического постхристианского проекта, произрастающего из радикального протестантизма и философии «смерти Бога».
— Почему вы говорите о «провале американского проекта», и почему европейский либерализм, как вы полагаете, безнадежно устарел?
— Проект превращения всего мира в американскую провинцию, глобальной унификации, разрушения цивилизационно-культурного многообразия мира потерпел крах. Яркий пример тому — иракская война. Несмотря на огромное превосходство в материальных ресурсах, кажущееся всесилие американской машины подавления, Соединенным Штатам так и не удалось взять под контроль Ирак. И исламский фактор в иракском сопротивлении играет сегодня ключевую роль. Больше того: иракская война спровоцировала переход в мягкую стадию бунта Старой Европы, средоточия Христианства, «страны святых чудес», против унификационного тарана американского радикального протестантизма, «религии Матрицы». В очередной раз история дала подтверждение древнему тезису о том, что для человека как создания Божия собственная вера и преодоление одиночества, порожденного грехопадением, гораздо важнее, чем гамбургер и пластиковый стакан, наполненный кока-колой. Да и на выборах в России в 2003 году победили отнюдь не силы, олицетворяющие (по крайней мере, на уровне электорального восприятия) американский проект.
Что же касается либерализма, то в последние годы он переживает объективный кризис, и источник этого кризиса — США, не способные справиться с различными проблемами и угрозами в рамках либерального мироустройства. Сокращается пространство свободы слова — недавнее закрытие корпункта «Аль Джазиры» в Багдаде тому пример. Фактически ликвидируется свобода перемещения: сегодня получить визу в США или Евросоюз для «внешнего» (например, российского) человека куда сложнее, чем 10-15 лет назад. Либерализм во многом оказался блефом, способом вуалирования исключительного господства «золотого миллиарда». И сегодня либерализм убиваем не бессубъектными силами «мирового терроризма» — от либеральной доктрины отказывается флагман «свободного мира». Стало очевидно, что доктрина «либерального конца истории» несостоятельна.
— Одна из главных идей православия, как известно, покорность. Но как эта идея сочетается с идеями демократии и необходимостью прогрессивного развития государства, когда напротив важно стимулировать личную инициативу?
— Развернутая дискуссия о содержании понятий «покорность» и «свобода воли», на мой взгляд, не вполне уместна в рамках данного интервью. Тем не менее, хочу сказать, что только вера в Бога и христианская любовь, обретаемые благодаря действию благодати Господней, выводят человека из плена греха. Поэтому Православие есть основа для подлинного освобождения нашего народа, выхода его из «дома рабства». Хочу отметить также, что и в истории нашей страны, и в истории Европы христианство традиционно играло активно освободительную и социально мобилизующую роль."
Суверенная экспертократия или сны о чем-то большом....
Суверенная экспертократия или сны о чем-то большом....
В контексте темы номера редакция
обратила внимание на вышедшую
в издательстве «Европа» книгу Андрея
Ашкерова «Экспертократия. Управление
значениями: Производство и обращение
информации в эпоху ультракапитализма».
Новая книга откровений об устройстве
власти над миром доступна по цене,
но явно элитарна по скрытым
в ней мыслям – считает аналитик
Роман Евстифеев.
В контексте темы номера редакция
обратила внимание на вышедшую
в издательстве «Европа» книгу Андрея
Ашкерова «Экспертократия. Управление
значениями: Производство и обращение
информации в эпоху ультракапитализма».
Новая книга откровений об устройстве
власти над миром доступна по цене,
но явно элитарна по скрытым
в ней мыслям – считает аналитик
Роман Евстифеев.
thelastpageof - Экспертократия и причастность к принятию внешнеполитических решений
thelastpageof - Экспертократия и причастность к принятию внешнеполитических решений: "Экспертократия и причастность к принятию внешнеполитических решений
«Абсолютных» примеров, когда у власти в России и США находились эксперты, нет. При этом основным аргументом в пользу востребованности и необходимости продвижения экспертно-аналитических исследований служит то, что они способствуют формированию активной и эффективной национальной политики, информируя общественность и влияя на качество решений, принимаемых правительственными чиновниками. Известно, как нелегко отследить влияние центров научной мысли на процесс принятия решений. Уже на самой первой стадии наблюдатель сталкивается с ситуацией, при которой практически любой представитель экспертного сообщества сам формирует впечатление о его большей или меньшей причастности к принятию решений.
Например, кто-то из уважаемых читателей может достоверно сказать, как формируется американская фракция международного состава, приглашаемого на регулярные встречи дискуссионного клуба «Валдай»? Существует масса предположений о влиянии на список Сергея Караганова. Хотя ещё недавно «по должности» этим занимался аппарат Сергея Ястржембского, помощника президента России. Другие предположения выстраиваются вокруг фигур Светланы Миронюк, главного редактора (до июня 2006 года – председателя правления) РИА «Новости», и Сергея Зверева, президента ЗАО «Компания развития общественных связей». – Наблюдатели пытаются рассмотреть какие-то скрытые широкой публике знаки в том, в какой очерёдности, например, РИА «Новости», СВОП, «Россия в глобальной политике» и «КРОС» упомянуты в списках аккредитованных структур, а их логотипы размещены на соответствующих сайтах. При этом речь может идти только о собственно приглашении того или иного американского аналитика. Вторая, не менее закрытая и внутренне противоречивая «составляющая» заключается в принятии или отклонении этого приглашения. Соперничество и сотрудничество в среде американских экспертов по России представляют собой совсем особую химию.
В предлагаемом материале мы не будем стремиться идти по пути оценки фактического влияния, которое те или иные консультационно-научные учреждения или отдельные исследователи оказывают на политику соответствующих правительств. Нам будет достаточно лишь принять в качестве аксиоматического утверждение, что уровень внешнеполитических исследований и в России, и в США может существенно возрасти и что те, кто принимает политические решения с учётом результатов подобных прикладных изысканий, чаще следуют более мудрым политическим курсом.
Да, в обеих странах можно выделить по два-три десятка влиятельных учёных и аналитиков, которые часто выступают на общенациональных телевизионных и радио-каналах, а их публицистические работы широко представлены в средствах массовой информации. Хотя, без сомнений, структурные особенности внутри отдельно российского и американского профессиональных сообществ существуют. Более того, с каждым годом они, к сожалению, проявляются всё более контрастнее.
Прежде всего, стоит обратить внимание, что российские эксперты в течение всей своей карьеры практически не подвержены своеобразной горизонтальной мобильности. Начав деятельность в исследовательской организации и отработав с ограниченным набором проблем в течение многих лет, эксперт практически исключает для себя возможность два-три-четыре года отслужить в дипломатическом ведомстве или получить определённый опыт работы в частной компании или государственной корпорации. В реалистичной системе координат представить круговорот российских специалистов не возможно. В любой момент времени фактически любой служебный переход будет восприниматься или как однозначное поражение, или как успех, после которого «обратной дороги уже всё равно нет».
Для сравнения стоит хотя бы пунктирно посмотреть на профессионально-биографические повороты в карьерах четырёх нынешних высокопоставленных «американских специалистов по России». Майкл Макфол, директор отдела России и Евразии при Совете национальной безопасности, помощник президента США. Селеста Уолландер, заместитель помощника министра обороны США по вопросам отношений с Россией. Уильям Бёрнс, заместитель госсекретаря США по политическим вопросам. Роуз Гетемюллер, помощник госсекретаря США по вопросам проверки и соблюдения соглашений по контролю над вооружениями.
Разговоры о статусе, амбициях и реальных возможностях представителей экспертного сообщества начинаются, как правило, с определения, кого можно и кого нельзя считать экспертом. Или, формулируя чуть по-другому, к кому, в конечном счёте, должны прислушиваться и власть, и общество.
Естественно, существует некоторое множество публичных и тайных (непубличных) фигур: от профессиональных (часто исключительно аппаратных) международников и политологов до журналистов в различных изданиях и сотрудников академических институтов и исследовательских центров. Особую прослойку формируют те, кого по праву стоило бы определять как публичных интеллектуалов.
Однако в узком смысле российское экспертное сообщество всё чаще и чаще представляется как довольно замкнутый круг бывших и действующих политических консультантов, которые играют определённую роль в создании контента для медиа, комментируя довольно широкий спектр событий внешнеполитической жизни страны, а иногда принимают участие в консультировании представителей органов власти. При этом их статус как публичных (в данном случае – медийных) фигур, т.е. фактически комментаторов и интерпретаторов, оказывается гораздо важнее их уровня образования, профессиональных возможностей и реального опыта равноправного общения с иностранными партнёрами.
Получается, что такой эксперт не обязательно должен быть специалистом. То есть, конечно, поварившись в кругу коллег-товарищей пару лет или пару десятков лет, такой «представитель экспертного сообщества» становится в некотором роде специалистом, но всё-таки именно экспертом оказывается тот, кого назначает в этом качестве медиа. В этом и проявляется некая радикальная конструкция, которая может быть сведена до формулы «если тебя нет в телевизоре, ты – не эксперт».
При всех ограничениях в наблюдениях подобного рода, к сожалению, стоит констатировать, что в настоящее время российские власти полагаются на собственную систему представлений и принимают во внимание исключительно те рекомендации, которые совпадают с их собственной точкой зрения и политическими ориентирами.
Хотя и этот тезис отражает лишь одну из аналитических проекций при взгляде на коллег по цеху. И связано это с тем, что в сегодняшней России практически не идёт процесс партизации исследовательских центров и фондов. Вновь обратимся к уважаемым читателям. Кто-то может достоверно сказать, как формируется партийная позиция по отношению к событиям, явлениям и тенденциям международной жизни? Какие исследовательские институты вносят предложения по внешнеполитической повестке дня для «Единой России»? А для «Справедливой России»? ЛДПР или КПРФ? Или для внепарламентских партий?
Здесь обоснованно появляются, по крайней мере, два сомнения. Или современный миропорядок не «производит» информационных или иных поводов, на которые стоило бы обратить внимание партийным структурам, или у действующих партий просто нет механизмов адаптации и принятия тех внешнеполитических рекомендаций, которые были бы подготовлены их исследовательско-аналитическими структурами?
Первое сомнение не является конструктивным. Российские партии вовлечены или, правильнее будет сказать, принуждены высказываться по поводу самых разнообразных событий, имеющих место за пределами собственно государственного суверенитета. Политические, экономические и социальные трансформации во всех государствах бывшего СССР волей или неволей оказываются в центре внимания широких слоёв российской общественности и формируют устойчивый запрос на их внешнеполитическое оценивание. Абсолютно прав был известный историк и политолог Роберт Такер, когда писал, что «потребность в лидерстве появляется тогда, когда ситуация, в которую волей обстоятельств вовлечены большие группы людей, требует оценки». Очевидно, что в ближайшую треть года в фокусе внимания большинства россиян будет президентская кампания в Украине. Не меньший интерес проявляется по отношению, например, к динамике российско-американских отношений, к иранской ядерной программе, к военным операциям сил международной коалиции в Афганистане и Ираке, к решению проблемы сокращения стратегических наступательных потенциалов.
Второе сомнение более предметно. Персонализация политического процесса в России укрепила тенденцию со стороны партийных структур умалять, а порой и просто игнорировать результаты деятельности научных центров. Вроде бы все осознают, что подобная модель принятия решений способствует стратегическим просчётам во внешней политике и оказывает долгосрочное негативное влияние, но принципиальных изменений к лучшему не происходит.
Давайте обратим внимание на ситуации: а) с отказом-неотказом Киргизии размещать на своей территории американскую авиабазу «Манас», поставленным в зависимость от размеров финансовой помощи со стороны Москвы, б) с проектом по вступлению-невступлению в ВТО «одновременно и совместно» группы государств, вовлечённых в формирование Таможенного союза, или в) с командированием-некомандированием российского посла М.Зурабова в Киев. Во всех трёх случаях лидеры российских политических партий были вынуждены артикулировать диаметрально противоположные суждения, разделённые между собой во времени от пары недель до пары месяцев.
Персонализация в целом противоречит системности. Так было в девяностые годы, так есть и в нулевые. Два десятилетия в России не оправдываются ожидания части политических лидеров (и ряда близких к правительственным кругам политических аналитиков), основанные по большей части на личных представлениях и понимании тех же Соединённых Штатов и их политики. Это становится особенно опасным, когда дело касается не только двусторонних отношений, но и основных тенденций мирового развития.
Как справедливо отмечают коллеги Т.Шаклеина и Б.Пэррот, «в начале 1990-х гг. это стало причиной принятия Россией неверных внешне- и внутриполитических ориентиров, что вызвало серьёзные разочарования в обществе и раскол в политическом истеблишменте. В Соединённых Штатах слишком эмоциональный подход к оценке России и её настоящего и будущего развития, незнание истории американо-советских отношений и биполярного периода в целом также послужили возникновению ложных надежд у политиков и экспертов … Американские либералы, в частности, полагали, что Россия незамедлительно примет западные ценности и институты и станет удобным членом западного сообщества или что Россия является слабой страной, неспособной проводить решительную внешнюю политику и противостоять действиям Америки». [1]
Уже при президентах Д.Медведеве и Б.Обаме обе страны достигли той точки в отношениях, когда отсутствие систематических исследований и аргументированных прогнозов может иметь серьёзные негативные последствия. Действия каждой из стран-партнёров по двусторонним отношениям оказываются полной неожиданностью для другой стороны, вызывают у неё, по крайней мере, удивление, поскольку не укладываются в существующие прогнозы и систему координат, в рамках которой действуют правительства. Достаточно вспомнить нежданные январско-февральские заявления российского руководства об ожидании высоких темпов международного признания суверенитетов Южной Осетии и Абхазии. Или внезапное сентябрьское решение администрации Белого дома по отказу от развёртывания элементов системы противоракетной обороны в Восточной Европе.
Стоит признать, что до настоящего времени России не удалось чётко определить задачи, которые стоят перед ней в различных сферах международных отношений и в различных регионах. Вместо этого она провозгласила единственную цель – возвратить себе статус великой державы. Но для дальнейшей разработки стратегии России необходимо вернуться к систематическим внешнеполитическим исследованиям.
Что происходит в этих условиях внутри экспертного сообщества? Самым парадоксальным образом оно начинает выстраиваться по линии поддержки-неподдержки президентского курса.
Одни начинают «фиксировать», что неуклонный курс на противостояние с Соединёнными Штатами и в целом с Западом, которому следовало российское руководство, по крайней мере, со знаменитой «мюнхенской речи» В.Путина, себя не оправдывает. Следовательно, давайте откажемся от «заявки на альтернативность», доверимся Д.Медведеву и поддержим хотя бы «перемены сверху», тем более если они сегодня им предлагаются.
Другие полагают и аргументируют, что никем и никогда не избираемый президент, получивший пост в результате разыгрывания аппаратно-бюрократической операции «Преемник», не может быть заинтересован в реальной модернизации политической жизни. Следовательно, давайте не будем себя обманывать, что «перемены сверху» могут состояться. И давайте не будем даже пытаться «воспользоваться его риторикой, его намерением и призывом». В этом смысле нет никакой необходимости «давить на режим, ускоряя и усиливая его трансформацию».
Данное разделение является, конечно, условным. Но именно оно служит базовой предпосылкой для формирования того вакуума, о котором ещё три года назад вполне справедливо писал коллега Ф.Лукьянов: «Не говорю о появившемся невесть откуда сонмище «политологов» с непонятным образованием, незапоминающимися фамилиями и бесцветными лицами. Своими суждениями о международных отношениях они планомерно заполняют полосы комментариев еще недавно уважаемых газет, теле- и радиоэфир, а также все чаще цитируются как эксперты коллегами-журналистами … Я далек от того, чтобы обвинять в непрофессионализме только тех, кто ориентируется на власть. От безграмотных рассуждений целого ряда популярных оппозиционных публицистов и комментаторов немедленно вянут уши. Но вместе они – прокремлевские и антикремлевские – творят одно общее дело: отучают публику думать и делать собственные выводы» [2].
В сложившейся ситуации перед российским экспертно-аналитическим сословием встаёт задача аналитически доказывать, что ситуация в мире, как бы сложна и тревожна она ни была, требует выработки более успешной и нацеленной на результат политики. Требует создания атмосферы многообразия мнений и объективности, чтобы исследовательские и консультационные структуры могли системно анализировать внешнюю политику с учётом всех возможных вариантов и прогнозов.
Это, в свою очередь, провоцирует нас на символическое разрушение сложившегося постулата, в соответствии с которым эксперты для власти интересны только постольку, поскольку они способны формировать общественное мнение, а капитал экспертов выводится как производная от их власти над общественным мнением. Пока не произойдёт указанного разрушения, мы обречены констатировать, что профессиональная квалификация экспертов оказывается менее важной, чем их креативно-манипулятивные способности.
Да, эксперт относится к знанию, как к товару. Но статус экспертизы связан не с неизбежным желанием соответствовать спросу (и, таким образом, извлекать прибыль), а с критическим переосмыслением властных отношений и политических процессов. Другими словами, основным мотивом для исполнения экспертной деятельности должна быть не польза, а истина или, по крайней мере, правда или правды.
[1] Шаклеина Т., Пэррот Б. Внешнеполитические исследования: их роль и влияние на процесс принятия решений в Соединённых Штатах и России. М.: Российско-американский форум экспертов, 2006.
[2] Лукьянов Ф. Непрофессионализм как опора. Газета.ру, 14 сентября 2006 г. www.gazeta.ru/column/lukyanov/811187.shtml
http://eurasianhome.org/xml/t/print.xml?lang=ru&nic=expert&pid=2214"
«Абсолютных» примеров, когда у власти в России и США находились эксперты, нет. При этом основным аргументом в пользу востребованности и необходимости продвижения экспертно-аналитических исследований служит то, что они способствуют формированию активной и эффективной национальной политики, информируя общественность и влияя на качество решений, принимаемых правительственными чиновниками. Известно, как нелегко отследить влияние центров научной мысли на процесс принятия решений. Уже на самой первой стадии наблюдатель сталкивается с ситуацией, при которой практически любой представитель экспертного сообщества сам формирует впечатление о его большей или меньшей причастности к принятию решений.
Например, кто-то из уважаемых читателей может достоверно сказать, как формируется американская фракция международного состава, приглашаемого на регулярные встречи дискуссионного клуба «Валдай»? Существует масса предположений о влиянии на список Сергея Караганова. Хотя ещё недавно «по должности» этим занимался аппарат Сергея Ястржембского, помощника президента России. Другие предположения выстраиваются вокруг фигур Светланы Миронюк, главного редактора (до июня 2006 года – председателя правления) РИА «Новости», и Сергея Зверева, президента ЗАО «Компания развития общественных связей». – Наблюдатели пытаются рассмотреть какие-то скрытые широкой публике знаки в том, в какой очерёдности, например, РИА «Новости», СВОП, «Россия в глобальной политике» и «КРОС» упомянуты в списках аккредитованных структур, а их логотипы размещены на соответствующих сайтах. При этом речь может идти только о собственно приглашении того или иного американского аналитика. Вторая, не менее закрытая и внутренне противоречивая «составляющая» заключается в принятии или отклонении этого приглашения. Соперничество и сотрудничество в среде американских экспертов по России представляют собой совсем особую химию.
В предлагаемом материале мы не будем стремиться идти по пути оценки фактического влияния, которое те или иные консультационно-научные учреждения или отдельные исследователи оказывают на политику соответствующих правительств. Нам будет достаточно лишь принять в качестве аксиоматического утверждение, что уровень внешнеполитических исследований и в России, и в США может существенно возрасти и что те, кто принимает политические решения с учётом результатов подобных прикладных изысканий, чаще следуют более мудрым политическим курсом.
Да, в обеих странах можно выделить по два-три десятка влиятельных учёных и аналитиков, которые часто выступают на общенациональных телевизионных и радио-каналах, а их публицистические работы широко представлены в средствах массовой информации. Хотя, без сомнений, структурные особенности внутри отдельно российского и американского профессиональных сообществ существуют. Более того, с каждым годом они, к сожалению, проявляются всё более контрастнее.
Прежде всего, стоит обратить внимание, что российские эксперты в течение всей своей карьеры практически не подвержены своеобразной горизонтальной мобильности. Начав деятельность в исследовательской организации и отработав с ограниченным набором проблем в течение многих лет, эксперт практически исключает для себя возможность два-три-четыре года отслужить в дипломатическом ведомстве или получить определённый опыт работы в частной компании или государственной корпорации. В реалистичной системе координат представить круговорот российских специалистов не возможно. В любой момент времени фактически любой служебный переход будет восприниматься или как однозначное поражение, или как успех, после которого «обратной дороги уже всё равно нет».
Для сравнения стоит хотя бы пунктирно посмотреть на профессионально-биографические повороты в карьерах четырёх нынешних высокопоставленных «американских специалистов по России». Майкл Макфол, директор отдела России и Евразии при Совете национальной безопасности, помощник президента США. Селеста Уолландер, заместитель помощника министра обороны США по вопросам отношений с Россией. Уильям Бёрнс, заместитель госсекретаря США по политическим вопросам. Роуз Гетемюллер, помощник госсекретаря США по вопросам проверки и соблюдения соглашений по контролю над вооружениями.
Разговоры о статусе, амбициях и реальных возможностях представителей экспертного сообщества начинаются, как правило, с определения, кого можно и кого нельзя считать экспертом. Или, формулируя чуть по-другому, к кому, в конечном счёте, должны прислушиваться и власть, и общество.
Естественно, существует некоторое множество публичных и тайных (непубличных) фигур: от профессиональных (часто исключительно аппаратных) международников и политологов до журналистов в различных изданиях и сотрудников академических институтов и исследовательских центров. Особую прослойку формируют те, кого по праву стоило бы определять как публичных интеллектуалов.
Однако в узком смысле российское экспертное сообщество всё чаще и чаще представляется как довольно замкнутый круг бывших и действующих политических консультантов, которые играют определённую роль в создании контента для медиа, комментируя довольно широкий спектр событий внешнеполитической жизни страны, а иногда принимают участие в консультировании представителей органов власти. При этом их статус как публичных (в данном случае – медийных) фигур, т.е. фактически комментаторов и интерпретаторов, оказывается гораздо важнее их уровня образования, профессиональных возможностей и реального опыта равноправного общения с иностранными партнёрами.
Получается, что такой эксперт не обязательно должен быть специалистом. То есть, конечно, поварившись в кругу коллег-товарищей пару лет или пару десятков лет, такой «представитель экспертного сообщества» становится в некотором роде специалистом, но всё-таки именно экспертом оказывается тот, кого назначает в этом качестве медиа. В этом и проявляется некая радикальная конструкция, которая может быть сведена до формулы «если тебя нет в телевизоре, ты – не эксперт».
При всех ограничениях в наблюдениях подобного рода, к сожалению, стоит констатировать, что в настоящее время российские власти полагаются на собственную систему представлений и принимают во внимание исключительно те рекомендации, которые совпадают с их собственной точкой зрения и политическими ориентирами.
Хотя и этот тезис отражает лишь одну из аналитических проекций при взгляде на коллег по цеху. И связано это с тем, что в сегодняшней России практически не идёт процесс партизации исследовательских центров и фондов. Вновь обратимся к уважаемым читателям. Кто-то может достоверно сказать, как формируется партийная позиция по отношению к событиям, явлениям и тенденциям международной жизни? Какие исследовательские институты вносят предложения по внешнеполитической повестке дня для «Единой России»? А для «Справедливой России»? ЛДПР или КПРФ? Или для внепарламентских партий?
Здесь обоснованно появляются, по крайней мере, два сомнения. Или современный миропорядок не «производит» информационных или иных поводов, на которые стоило бы обратить внимание партийным структурам, или у действующих партий просто нет механизмов адаптации и принятия тех внешнеполитических рекомендаций, которые были бы подготовлены их исследовательско-аналитическими структурами?
Первое сомнение не является конструктивным. Российские партии вовлечены или, правильнее будет сказать, принуждены высказываться по поводу самых разнообразных событий, имеющих место за пределами собственно государственного суверенитета. Политические, экономические и социальные трансформации во всех государствах бывшего СССР волей или неволей оказываются в центре внимания широких слоёв российской общественности и формируют устойчивый запрос на их внешнеполитическое оценивание. Абсолютно прав был известный историк и политолог Роберт Такер, когда писал, что «потребность в лидерстве появляется тогда, когда ситуация, в которую волей обстоятельств вовлечены большие группы людей, требует оценки». Очевидно, что в ближайшую треть года в фокусе внимания большинства россиян будет президентская кампания в Украине. Не меньший интерес проявляется по отношению, например, к динамике российско-американских отношений, к иранской ядерной программе, к военным операциям сил международной коалиции в Афганистане и Ираке, к решению проблемы сокращения стратегических наступательных потенциалов.
Второе сомнение более предметно. Персонализация политического процесса в России укрепила тенденцию со стороны партийных структур умалять, а порой и просто игнорировать результаты деятельности научных центров. Вроде бы все осознают, что подобная модель принятия решений способствует стратегическим просчётам во внешней политике и оказывает долгосрочное негативное влияние, но принципиальных изменений к лучшему не происходит.
Давайте обратим внимание на ситуации: а) с отказом-неотказом Киргизии размещать на своей территории американскую авиабазу «Манас», поставленным в зависимость от размеров финансовой помощи со стороны Москвы, б) с проектом по вступлению-невступлению в ВТО «одновременно и совместно» группы государств, вовлечённых в формирование Таможенного союза, или в) с командированием-некомандированием российского посла М.Зурабова в Киев. Во всех трёх случаях лидеры российских политических партий были вынуждены артикулировать диаметрально противоположные суждения, разделённые между собой во времени от пары недель до пары месяцев.
Персонализация в целом противоречит системности. Так было в девяностые годы, так есть и в нулевые. Два десятилетия в России не оправдываются ожидания части политических лидеров (и ряда близких к правительственным кругам политических аналитиков), основанные по большей части на личных представлениях и понимании тех же Соединённых Штатов и их политики. Это становится особенно опасным, когда дело касается не только двусторонних отношений, но и основных тенденций мирового развития.
Как справедливо отмечают коллеги Т.Шаклеина и Б.Пэррот, «в начале 1990-х гг. это стало причиной принятия Россией неверных внешне- и внутриполитических ориентиров, что вызвало серьёзные разочарования в обществе и раскол в политическом истеблишменте. В Соединённых Штатах слишком эмоциональный подход к оценке России и её настоящего и будущего развития, незнание истории американо-советских отношений и биполярного периода в целом также послужили возникновению ложных надежд у политиков и экспертов … Американские либералы, в частности, полагали, что Россия незамедлительно примет западные ценности и институты и станет удобным членом западного сообщества или что Россия является слабой страной, неспособной проводить решительную внешнюю политику и противостоять действиям Америки». [1]
Уже при президентах Д.Медведеве и Б.Обаме обе страны достигли той точки в отношениях, когда отсутствие систематических исследований и аргументированных прогнозов может иметь серьёзные негативные последствия. Действия каждой из стран-партнёров по двусторонним отношениям оказываются полной неожиданностью для другой стороны, вызывают у неё, по крайней мере, удивление, поскольку не укладываются в существующие прогнозы и систему координат, в рамках которой действуют правительства. Достаточно вспомнить нежданные январско-февральские заявления российского руководства об ожидании высоких темпов международного признания суверенитетов Южной Осетии и Абхазии. Или внезапное сентябрьское решение администрации Белого дома по отказу от развёртывания элементов системы противоракетной обороны в Восточной Европе.
Стоит признать, что до настоящего времени России не удалось чётко определить задачи, которые стоят перед ней в различных сферах международных отношений и в различных регионах. Вместо этого она провозгласила единственную цель – возвратить себе статус великой державы. Но для дальнейшей разработки стратегии России необходимо вернуться к систематическим внешнеполитическим исследованиям.
Что происходит в этих условиях внутри экспертного сообщества? Самым парадоксальным образом оно начинает выстраиваться по линии поддержки-неподдержки президентского курса.
Одни начинают «фиксировать», что неуклонный курс на противостояние с Соединёнными Штатами и в целом с Западом, которому следовало российское руководство, по крайней мере, со знаменитой «мюнхенской речи» В.Путина, себя не оправдывает. Следовательно, давайте откажемся от «заявки на альтернативность», доверимся Д.Медведеву и поддержим хотя бы «перемены сверху», тем более если они сегодня им предлагаются.
Другие полагают и аргументируют, что никем и никогда не избираемый президент, получивший пост в результате разыгрывания аппаратно-бюрократической операции «Преемник», не может быть заинтересован в реальной модернизации политической жизни. Следовательно, давайте не будем себя обманывать, что «перемены сверху» могут состояться. И давайте не будем даже пытаться «воспользоваться его риторикой, его намерением и призывом». В этом смысле нет никакой необходимости «давить на режим, ускоряя и усиливая его трансформацию».
Данное разделение является, конечно, условным. Но именно оно служит базовой предпосылкой для формирования того вакуума, о котором ещё три года назад вполне справедливо писал коллега Ф.Лукьянов: «Не говорю о появившемся невесть откуда сонмище «политологов» с непонятным образованием, незапоминающимися фамилиями и бесцветными лицами. Своими суждениями о международных отношениях они планомерно заполняют полосы комментариев еще недавно уважаемых газет, теле- и радиоэфир, а также все чаще цитируются как эксперты коллегами-журналистами … Я далек от того, чтобы обвинять в непрофессионализме только тех, кто ориентируется на власть. От безграмотных рассуждений целого ряда популярных оппозиционных публицистов и комментаторов немедленно вянут уши. Но вместе они – прокремлевские и антикремлевские – творят одно общее дело: отучают публику думать и делать собственные выводы» [2].
В сложившейся ситуации перед российским экспертно-аналитическим сословием встаёт задача аналитически доказывать, что ситуация в мире, как бы сложна и тревожна она ни была, требует выработки более успешной и нацеленной на результат политики. Требует создания атмосферы многообразия мнений и объективности, чтобы исследовательские и консультационные структуры могли системно анализировать внешнюю политику с учётом всех возможных вариантов и прогнозов.
Это, в свою очередь, провоцирует нас на символическое разрушение сложившегося постулата, в соответствии с которым эксперты для власти интересны только постольку, поскольку они способны формировать общественное мнение, а капитал экспертов выводится как производная от их власти над общественным мнением. Пока не произойдёт указанного разрушения, мы обречены констатировать, что профессиональная квалификация экспертов оказывается менее важной, чем их креативно-манипулятивные способности.
Да, эксперт относится к знанию, как к товару. Но статус экспертизы связан не с неизбежным желанием соответствовать спросу (и, таким образом, извлекать прибыль), а с критическим переосмыслением властных отношений и политических процессов. Другими словами, основным мотивом для исполнения экспертной деятельности должна быть не польза, а истина или, по крайней мере, правда или правды.
[1] Шаклеина Т., Пэррот Б. Внешнеполитические исследования: их роль и влияние на процесс принятия решений в Соединённых Штатах и России. М.: Российско-американский форум экспертов, 2006.
[2] Лукьянов Ф. Непрофессионализм как опора. Газета.ру, 14 сентября 2006 г. www.gazeta.ru/column/lukyanov/811187.shtml
http://eurasianhome.org/xml/t/print.xml?lang=ru&nic=expert&pid=2214"
European security treaty | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire
European security treaty | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire: "11:3130/11/2009
The Parties to this Treaty,
Desiring to promote their relations in the spirit of friendship and cooperation in conformity with international law,
Guided by the principles set forth in the Charter of the United Nations, Declaration on Principles of International Law concerning Friendly Relations and Cooperation among States in accordance with the Charter of the United Nations (1970), Helsinki Final Act of the Conference for Security and Cooperation in Europe (1975), as well as provisions of the Manila Declaration on the Peaceful Settlement of International Disputes (1982) and Charter for European Security (1999),
Reminding that the use of force or the threat of force against the territorial integrity or political independence of any state, or in any other way inconsistent with the goals and principles of the Charter of the United Nations is inadmissible in their mutual relations, as well as international relations in general,
Acknowledging and supporting the role of the UN Security Council, which bears the primary responsibility for maintaining international peace and security,
Recognizing the need to join efforts in order to respond effectively to present-day security challenges and threats in the globalized and interdependent world,
Intending to build effective cooperation mechanisms that could be promptly activated with a view to solving issues or differences that might arise, addressing concerns and adequately responding to challenges and threats in the security sphere,
Have agreed as follows:
Article 1
According to the Treaty, the Parties shall cooperate with each other on the basis of the principles of indivisible, equal and undiminished security. Any security measures taken by a Party to the Treaty individually or together with other Parties, including in the framework of any international organization, military alliance or coalition, shall be implemented with due regard to security interests of all other Parties. The Parties shall act in accordance with the Treaty in order to give effect to these principles and to strengthen security of each other.
Article 2
1. A Party to the Treaty shall not undertake, participate in or support any actions or activities affecting significantly security of any other Party or Parties to the Treaty.
2. A Party to the Treaty which is a member of military alliances, coalitions or organizations shall seek to ensure that such alliances, coalitions or organizations observe principles set forth in the Charter of the United Nations, Declaration on Principles of International Law concerning Friendly Relations and Cooperation among States in accordance with the Charter of the United Nations, Helsinki Final Act, Charter for European Security and other documents adopted by the Organization for Security and Cooperation in Europe, as well as in Article1 of this Treaty, and that decisions taken in the framework of such alliances, coalitions or organizations do not affect significantly security of any Party or Parties to the Treaty.
3. A Party to the Treaty shall not allow the use of its territory and shall not use the territory of any other Party with the purpose of preparing or carrying out an armed attack against any other Party or Parties to the Treaty or any other actions affecting significantly security of any other Party or Parties to the Treaty.
Article 3
1. A Party to the Treaty shall be entitled to request, through diplomatic channels or the Depositary, any other Party to provide information on any significant legislative, administrative or organizational measures taken by that other Party, which, in the opinion of the Requesting Party, might affect its security.
2. Parties shall inform the Depositary of any requests under para.1 of this Article and of responses to them. The Depositary shall bring that information to the attention of the other Parties.
3. Nothing in this Article prevents the Parties from undertaking any other actions to ensure transparency and mutual trust in their relations.
Article 4
The following mechanism shall be established to address issues related to the substance of this Treaty, and to settle differences or disputes that might arise between the Parties in connection with its interpretation or application:
a) Consultations among the Parties;
b) Conference of the Parties;
c) Extraordinary Conference of the Parties.
Article 5
1. Should a Party to the Treaty determine that there exists a violation or a threat of violation of the Treaty by any other Party or Parties, or should it wish to raise with any other Party or Parties any issue relating to the substance of the Treaty and requiring, in its opinion, to be considered jointly, it may request consultations on the issue with the Party or Parties which, in its opinion, might be interested in such consultations. Information regarding such a request shall be brought by the Requesting Party to the attention of the Depositary which shall inform accordingly all other Parties.
2. Such consultations shall be held as soon as possible, but not later than (...)days from the date of receipt of the request by the relevant Party unless a later date is indicated in the request.
3. Any Party not invited to take part in the consultations shall be entitled to participate on its own initiative.
Article 6
1. Any participant to consultations held under Article5 of this Treaty shall be entitled, after having held the consultations, to propose the Depositary to convene the Conference of the Parties to consider the issue that was the subject of the consultations.
2. The Depositary shall convene the Conference of the Parties, provided that the relevant proposal is supported by not less than (two) Parties to the Treaty, within (...) days from the date of receipt of the relevant request.
3. The Conference of the Parties shall be effective if it is attended by at least two thirds of the Parties to the Treaty. Decisions of the Conference shall be taken by consensus and shall be binding.
4. The Conference of the Parties shall adopt its own rules of procedure.
Article 7
1. In case of an armed attack or a threat of such attack against a Party to the Treaty, immediate actions shall be undertaken in accordance with Article8(1) of the Treaty.
2. Without prejudice to the provisions of Article8 of the Treaty, every Party shall be entitled to consider an armed attack against any other Party an armed attack against itself. In exercising its right of self-defense under Article51 of the Charter of the United Nations, it shall be entitled to render the attacked Party, subject to its consent, the necessary assistance, including the military one, until the UN Security Council has taken measures necessary to maintain international peace and security. Information on measures taken by Parties to the Treaty in exercise of their right of self-defense shall be immediately reported to the UN Security Council.
Article 8
1. In cases provided for by Article7 of this Treaty, the Party which has been attacked or threatened with an armed attack shall bring that to the attention of the Depositary which shall immediately convene an Extraordinary Conference of the Parties to decide on necessary collective measures.
2. If the Party which became subject to an armed attack is not able to bring that to the attention of the Depositary, any other Party shall be entitled to request the Depositary to convene an Extraordinary Conference of the Parties, in which case the procedure provided for in Para.1 of this Article shall be applied.
3. The Extraordinary Conference of the Parties may decide to invite third states, international organizations or other concerned parties to take part in it.
4. The Extraordinary Conference of the Parties shall be effective if it is attended by at least four fifths of the Parties to the Treaty. Decisions of the Extraordinary Conference of the Parties shall be taken by unanimous vote and shall be binding. If an armed attack is carried out by, or a threat of such attack originates from a Party to the Treaty, the vote of that Party shall not be included in the total number of votes of the Parties in adopting a decision.
The Extraordinary Conference of the Parties shall adopt its own rules of procedure.
Article 9
1. This Treaty shall not affect and shall not be interpreted as affecting the primary responsibility of the UN Security Council for maintaining international peace and security, as well as rights and obligations of the Parties under the Charter of the United Nations.
2. The Parties to the Treaty reaffirm that their obligations under other international agreements in the area of security, which are in effect on the date of signing of this Treaty are not incompatible with the Treaty.
3. The Parties to the Treaty shall not assume international obligations incompatible with the Treaty.
4. This Treaty shall not affect the right of any Party to neutrality.
Article 10
This Treaty shall be open for signature by all States of the Euro-Atlantic and Eurasian space from Vancouver to Vladivostok as well as by the following international organizations: the European Union, Organization for Security and Cooperation in Europe, Collective Security Treaty Organization, North Atlantic Treaty Organization and Community of Independent States in … from … to ….
Article 11
1. This Treaty shall be subject to ratification by the signatory States and to approval or adoption by the signatory international organizations. The relevant notifications shall be deposited with the government of ... which shall be the Depositary.
2. In its notification of the adoption or approval of this Treaty, an international organization shall outline its sphere of competence regarding issues covered by the Treaty.
3. It shall immediately inform the Depositary of any relevant changes in its sphere of competence.
4. States mentioned in Article10 of this Treaty which did not sign the Treaty during the period indicated in that Article may accede to this Treaty by depositing the relevant notification with the Depositary.
Article 12
This Treaty shall enter into force ten days after the deposit of the twenty fifth notification with the Depositary in accordance with Article11 of the Treaty.
For each State or international organization which ratifies, adopts or approves this Treaty or accedes to it after the deposit of the twenty fifth notification of ratification, adoption, approval or accession with the Depositary, the Treaty shall enter into force on the tenth day after the deposit by such State or organization of the relevant notification with the Depositary.
Article 13
Any State or international organization may accede to this Treaty after its entry into force, subject to the consent of all Parties to this Treaty, by depositing the relevant notification with the Depositary.
For an acceding State or international organization, this Treaty shall enter into force 180 days after the deposit of the instrument of accession with the Depositary, provided that during the said period no Party notifies the Depositary in writing of its objections against such accession.
Article 14
Each Party shall have the right to withdraw from this Treaty should it determine that extraordinary circumstances pertaining to the substance of the Treaty have endangered its supreme interests. The Party intending to withdraw from the Treaty shall notify the Depositary of such intention at least (...) days in advance of the planned withdrawal. The notification shall include a statement of extraordinary circumstances endangering, in the opinion of that Party, its supreme interests.
The Parties to this Treaty,
Desiring to promote their relations in the spirit of friendship and cooperation in conformity with international law,
Guided by the principles set forth in the Charter of the United Nations, Declaration on Principles of International Law concerning Friendly Relations and Cooperation among States in accordance with the Charter of the United Nations (1970), Helsinki Final Act of the Conference for Security and Cooperation in Europe (1975), as well as provisions of the Manila Declaration on the Peaceful Settlement of International Disputes (1982) and Charter for European Security (1999),
Reminding that the use of force or the threat of force against the territorial integrity or political independence of any state, or in any other way inconsistent with the goals and principles of the Charter of the United Nations is inadmissible in their mutual relations, as well as international relations in general,
Acknowledging and supporting the role of the UN Security Council, which bears the primary responsibility for maintaining international peace and security,
Recognizing the need to join efforts in order to respond effectively to present-day security challenges and threats in the globalized and interdependent world,
Intending to build effective cooperation mechanisms that could be promptly activated with a view to solving issues or differences that might arise, addressing concerns and adequately responding to challenges and threats in the security sphere,
Have agreed as follows:
Article 1
According to the Treaty, the Parties shall cooperate with each other on the basis of the principles of indivisible, equal and undiminished security. Any security measures taken by a Party to the Treaty individually or together with other Parties, including in the framework of any international organization, military alliance or coalition, shall be implemented with due regard to security interests of all other Parties. The Parties shall act in accordance with the Treaty in order to give effect to these principles and to strengthen security of each other.
Article 2
1. A Party to the Treaty shall not undertake, participate in or support any actions or activities affecting significantly security of any other Party or Parties to the Treaty.
2. A Party to the Treaty which is a member of military alliances, coalitions or organizations shall seek to ensure that such alliances, coalitions or organizations observe principles set forth in the Charter of the United Nations, Declaration on Principles of International Law concerning Friendly Relations and Cooperation among States in accordance with the Charter of the United Nations, Helsinki Final Act, Charter for European Security and other documents adopted by the Organization for Security and Cooperation in Europe, as well as in Article1 of this Treaty, and that decisions taken in the framework of such alliances, coalitions or organizations do not affect significantly security of any Party or Parties to the Treaty.
3. A Party to the Treaty shall not allow the use of its territory and shall not use the territory of any other Party with the purpose of preparing or carrying out an armed attack against any other Party or Parties to the Treaty or any other actions affecting significantly security of any other Party or Parties to the Treaty.
Article 3
1. A Party to the Treaty shall be entitled to request, through diplomatic channels or the Depositary, any other Party to provide information on any significant legislative, administrative or organizational measures taken by that other Party, which, in the opinion of the Requesting Party, might affect its security.
2. Parties shall inform the Depositary of any requests under para.1 of this Article and of responses to them. The Depositary shall bring that information to the attention of the other Parties.
3. Nothing in this Article prevents the Parties from undertaking any other actions to ensure transparency and mutual trust in their relations.
Article 4
The following mechanism shall be established to address issues related to the substance of this Treaty, and to settle differences or disputes that might arise between the Parties in connection with its interpretation or application:
a) Consultations among the Parties;
b) Conference of the Parties;
c) Extraordinary Conference of the Parties.
Article 5
1. Should a Party to the Treaty determine that there exists a violation or a threat of violation of the Treaty by any other Party or Parties, or should it wish to raise with any other Party or Parties any issue relating to the substance of the Treaty and requiring, in its opinion, to be considered jointly, it may request consultations on the issue with the Party or Parties which, in its opinion, might be interested in such consultations. Information regarding such a request shall be brought by the Requesting Party to the attention of the Depositary which shall inform accordingly all other Parties.
2. Such consultations shall be held as soon as possible, but not later than (...)days from the date of receipt of the request by the relevant Party unless a later date is indicated in the request.
3. Any Party not invited to take part in the consultations shall be entitled to participate on its own initiative.
Article 6
1. Any participant to consultations held under Article5 of this Treaty shall be entitled, after having held the consultations, to propose the Depositary to convene the Conference of the Parties to consider the issue that was the subject of the consultations.
2. The Depositary shall convene the Conference of the Parties, provided that the relevant proposal is supported by not less than (two) Parties to the Treaty, within (...) days from the date of receipt of the relevant request.
3. The Conference of the Parties shall be effective if it is attended by at least two thirds of the Parties to the Treaty. Decisions of the Conference shall be taken by consensus and shall be binding.
4. The Conference of the Parties shall adopt its own rules of procedure.
Article 7
1. In case of an armed attack or a threat of such attack against a Party to the Treaty, immediate actions shall be undertaken in accordance with Article8(1) of the Treaty.
2. Without prejudice to the provisions of Article8 of the Treaty, every Party shall be entitled to consider an armed attack against any other Party an armed attack against itself. In exercising its right of self-defense under Article51 of the Charter of the United Nations, it shall be entitled to render the attacked Party, subject to its consent, the necessary assistance, including the military one, until the UN Security Council has taken measures necessary to maintain international peace and security. Information on measures taken by Parties to the Treaty in exercise of their right of self-defense shall be immediately reported to the UN Security Council.
Article 8
1. In cases provided for by Article7 of this Treaty, the Party which has been attacked or threatened with an armed attack shall bring that to the attention of the Depositary which shall immediately convene an Extraordinary Conference of the Parties to decide on necessary collective measures.
2. If the Party which became subject to an armed attack is not able to bring that to the attention of the Depositary, any other Party shall be entitled to request the Depositary to convene an Extraordinary Conference of the Parties, in which case the procedure provided for in Para.1 of this Article shall be applied.
3. The Extraordinary Conference of the Parties may decide to invite third states, international organizations or other concerned parties to take part in it.
4. The Extraordinary Conference of the Parties shall be effective if it is attended by at least four fifths of the Parties to the Treaty. Decisions of the Extraordinary Conference of the Parties shall be taken by unanimous vote and shall be binding. If an armed attack is carried out by, or a threat of such attack originates from a Party to the Treaty, the vote of that Party shall not be included in the total number of votes of the Parties in adopting a decision.
The Extraordinary Conference of the Parties shall adopt its own rules of procedure.
Article 9
1. This Treaty shall not affect and shall not be interpreted as affecting the primary responsibility of the UN Security Council for maintaining international peace and security, as well as rights and obligations of the Parties under the Charter of the United Nations.
2. The Parties to the Treaty reaffirm that their obligations under other international agreements in the area of security, which are in effect on the date of signing of this Treaty are not incompatible with the Treaty.
3. The Parties to the Treaty shall not assume international obligations incompatible with the Treaty.
4. This Treaty shall not affect the right of any Party to neutrality.
Article 10
This Treaty shall be open for signature by all States of the Euro-Atlantic and Eurasian space from Vancouver to Vladivostok as well as by the following international organizations: the European Union, Organization for Security and Cooperation in Europe, Collective Security Treaty Organization, North Atlantic Treaty Organization and Community of Independent States in … from … to ….
Article 11
1. This Treaty shall be subject to ratification by the signatory States and to approval or adoption by the signatory international organizations. The relevant notifications shall be deposited with the government of ... which shall be the Depositary.
2. In its notification of the adoption or approval of this Treaty, an international organization shall outline its sphere of competence regarding issues covered by the Treaty.
3. It shall immediately inform the Depositary of any relevant changes in its sphere of competence.
4. States mentioned in Article10 of this Treaty which did not sign the Treaty during the period indicated in that Article may accede to this Treaty by depositing the relevant notification with the Depositary.
Article 12
This Treaty shall enter into force ten days after the deposit of the twenty fifth notification with the Depositary in accordance with Article11 of the Treaty.
For each State or international organization which ratifies, adopts or approves this Treaty or accedes to it after the deposit of the twenty fifth notification of ratification, adoption, approval or accession with the Depositary, the Treaty shall enter into force on the tenth day after the deposit by such State or organization of the relevant notification with the Depositary.
Article 13
Any State or international organization may accede to this Treaty after its entry into force, subject to the consent of all Parties to this Treaty, by depositing the relevant notification with the Depositary.
For an acceding State or international organization, this Treaty shall enter into force 180 days after the deposit of the instrument of accession with the Depositary, provided that during the said period no Party notifies the Depositary in writing of its objections against such accession.
Article 14
Each Party shall have the right to withdraw from this Treaty should it determine that extraordinary circumstances pertaining to the substance of the Treaty have endangered its supreme interests. The Party intending to withdraw from the Treaty shall notify the Depositary of such intention at least (...) days in advance of the planned withdrawal. The notification shall include a statement of extraordinary circumstances endangering, in the opinion of that Party, its supreme interests.
Russian, Turkmen leaders to discuss trade, economy in Moscow | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire
Russian, Turkmen leaders to discuss trade, economy in Moscow | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire: "09:1329/11/2009
Russian President Dmitry Medvedev and his Turkmen counterpart, Gurbanguly Berdymukhamedov, are meeting in Moscow on Sunday to discuss bilateral economic and energy cooperation.
The Turkmen president will pay a working visit to Russia on Sunday on the invitation of the Russian president.
'The presidents are expected to focus on building up interaction in the trade and economic spheres. Progress in developing versatile economic cooperation is evident. Russia is Turkmenistan's trade partner No. 1,' a Kremlin source said on Saturday.
Russia accounted for 39.2% of Turkmenistan's foreign trade in 2008, including 50.5% of exports and 16% of imports, the Kremlin source said.
Both leaders are also expected to discuss energy cooperation, the Kremlin source said.
'Stability in this area is based on a long-term agreement on cooperation in the gas sphere signed in 2003, which stipulates Turkmen gas supplies to Russia until 2028,' the source said.
Energy cooperation topped the agenda of a meeting between the Russian and Turkmen presidents in September in the Caspian port city of Turkmenbashi.
After the talks the Turkmen president said that all issues relating to the resumption of Turkmen gas supplies to Russia had been resolved, and that Gazprom would buy natural gas from Turkmenistan according to a specific formula, as the Russian company considers the current price too high given the economic environment.
The problem with Turkmen gas deliveries began in early April, when an explosion and ensuing fire forced Turkmengaz, the country's state-run gas company, to suspend supplies to Russia.
Turkmenistan earlier accused Russia of failing to give warning that it was reducing gas imports, resulting in a buildup of pipeline pressure that caused the blast. Gazprom reduced gas imports after a drop in demand from European consumers amid the global economic crisis.
MOSCOW, November 29 (RIA Novosti)"
Russian President Dmitry Medvedev and his Turkmen counterpart, Gurbanguly Berdymukhamedov, are meeting in Moscow on Sunday to discuss bilateral economic and energy cooperation.
The Turkmen president will pay a working visit to Russia on Sunday on the invitation of the Russian president.
'The presidents are expected to focus on building up interaction in the trade and economic spheres. Progress in developing versatile economic cooperation is evident. Russia is Turkmenistan's trade partner No. 1,' a Kremlin source said on Saturday.
Russia accounted for 39.2% of Turkmenistan's foreign trade in 2008, including 50.5% of exports and 16% of imports, the Kremlin source said.
Both leaders are also expected to discuss energy cooperation, the Kremlin source said.
'Stability in this area is based on a long-term agreement on cooperation in the gas sphere signed in 2003, which stipulates Turkmen gas supplies to Russia until 2028,' the source said.
Energy cooperation topped the agenda of a meeting between the Russian and Turkmen presidents in September in the Caspian port city of Turkmenbashi.
After the talks the Turkmen president said that all issues relating to the resumption of Turkmen gas supplies to Russia had been resolved, and that Gazprom would buy natural gas from Turkmenistan according to a specific formula, as the Russian company considers the current price too high given the economic environment.
The problem with Turkmen gas deliveries began in early April, when an explosion and ensuing fire forced Turkmengaz, the country's state-run gas company, to suspend supplies to Russia.
Turkmenistan earlier accused Russia of failing to give warning that it was reducing gas imports, resulting in a buildup of pipeline pressure that caused the blast. Gazprom reduced gas imports after a drop in demand from European consumers amid the global economic crisis.
MOSCOW, November 29 (RIA Novosti)"
Russian, Turkmen leaders to discuss trade, economy in Moscow | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire
Russian, Turkmen leaders to discuss trade, economy in Moscow | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire: "09:1329/11/2009
Russian President Dmitry Medvedev and his Turkmen counterpart, Gurbanguly Berdymukhamedov, are meeting in Moscow on Sunday to discuss bilateral economic and energy cooperation.
The Turkmen president will pay a working visit to Russia on Sunday on the invitation of the Russian president.
'The presidents are expected to focus on building up interaction in the trade and economic spheres. Progress in developing versatile economic cooperation is evident. Russia is Turkmenistan's trade partner No. 1,' a Kremlin source said on Saturday.
Russia accounted for 39.2% of Turkmenistan's foreign trade in 2008, including 50.5% of exports and 16% of imports, the Kremlin source said.
Both leaders are also expected to discuss energy cooperation, the Kremlin source said.
'Stability in this area is based on a long-term agreement on cooperation in the gas sphere signed in 2003, which stipulates Turkmen gas supplies to Russia until 2028,' the source said.
Energy cooperation topped the agenda of a meeting between the Russian and Turkmen presidents in September in the Caspian port city of Turkmenbashi.
After the talks the Turkmen president said that all issues relating to the resumption of Turkmen gas supplies to Russia had been resolved, and that Gazprom would buy natural gas from Turkmenistan according to a specific formula, as the Russian company considers the current price too high given the economic environment.
The problem with Turkmen gas deliveries began in early April, when an explosion and ensuing fire forced Turkmengaz, the country's state-run gas company, to suspend supplies to Russia.
Turkmenistan earlier accused Russia of failing to give warning that it was reducing gas imports, resulting in a buildup of pipeline pressure that caused the blast. Gazprom reduced gas imports after a drop in demand from European consumers amid the global economic crisis.
MOSCOW, November 29 (RIA Novosti)"
Russian President Dmitry Medvedev and his Turkmen counterpart, Gurbanguly Berdymukhamedov, are meeting in Moscow on Sunday to discuss bilateral economic and energy cooperation.
The Turkmen president will pay a working visit to Russia on Sunday on the invitation of the Russian president.
'The presidents are expected to focus on building up interaction in the trade and economic spheres. Progress in developing versatile economic cooperation is evident. Russia is Turkmenistan's trade partner No. 1,' a Kremlin source said on Saturday.
Russia accounted for 39.2% of Turkmenistan's foreign trade in 2008, including 50.5% of exports and 16% of imports, the Kremlin source said.
Both leaders are also expected to discuss energy cooperation, the Kremlin source said.
'Stability in this area is based on a long-term agreement on cooperation in the gas sphere signed in 2003, which stipulates Turkmen gas supplies to Russia until 2028,' the source said.
Energy cooperation topped the agenda of a meeting between the Russian and Turkmen presidents in September in the Caspian port city of Turkmenbashi.
After the talks the Turkmen president said that all issues relating to the resumption of Turkmen gas supplies to Russia had been resolved, and that Gazprom would buy natural gas from Turkmenistan according to a specific formula, as the Russian company considers the current price too high given the economic environment.
The problem with Turkmen gas deliveries began in early April, when an explosion and ensuing fire forced Turkmengaz, the country's state-run gas company, to suspend supplies to Russia.
Turkmenistan earlier accused Russia of failing to give warning that it was reducing gas imports, resulting in a buildup of pipeline pressure that caused the blast. Gazprom reduced gas imports after a drop in demand from European consumers amid the global economic crisis.
MOSCOW, November 29 (RIA Novosti)"
Russia's Europe security pact draft offers mutual military assistance | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire
Russia's Europe security pact draft offers mutual military assistance | Top Russian news and analysis online | 'RIA Novosti' newswire: "17:3129/11/2009
A draft treaty on European security prepared by Russia allows signatory states to provide military assistance to each other, the Kremlin said Sunday.
Russian President Dmitry Medvedev put forward the initiative to work out a treaty on European security on June 5, 2008, proposing that the principle of indivisible security be legally sealed in international law, preventing any state or organization from strengthening their security at the expense of others.
'...every Party shall be entitled to consider an armed attack against any other Party an armed attack against itself,' says the draft published on the Kremlin website.
'In exercising its right of self-defense under Article 51 of the Charter of the United Nations, it shall be entitled to render the attacked Party, subject to its consent, the necessary assistance, including the military one, until the UN Security Council has taken measures necessary to maintain international peace and security.
'Information on measures taken by Parties to the Treaty in exercise of their right of self-defense shall be immediately reported to the UN Security Council,' it says.
The UN Charter's Article 51 that Russia's draft refers to says: 'Nothing in the present Charter shall impair the inherent right of individual or collective self-defense if an armed attack occurs against a Member of the United Nations, until the Security Council has taken measures necessary to maintain international peace and security.'
The draft also says: '... the Party which has been attacked or threatened with an armed attack shall bring that to the attention of the Depositary which shall immediately convene an Extraordinary Conference of the Parties to decide on necessary collective measures.'
'The Extraordinary Conference of the Parties shall be effective if it is attended by at least four fifths of the Parties to the Treaty,' it says, adding that decisions made by the Conference would be binding.
'If an armed attack is carried out by, or a threat of such attack originates from a Party to the Treaty, the vote of that Party shall not be included in the total number of votes of the Parties in adopting a decision,' it says.
The draft is open for signing 'by all states of the Euro-Atlantic and Eurasian space from Vancouver to Vladivostok' as well as by the EU, NATO, the Organization for Security and Cooperation in Europe (OSCE) and the Collective Security Treaty Organization (CSTO) and the post-Soviet Commonwealth of Independent States (CIS).
The draft says the Parties shall not 'assume international obligations incompatible with the Treaty' but adds that the document 'shall not affect the right of any Party to neutrality.'
The Parties will also have the right to withdraw from the treaty.
Medvedev has sent copies of the draft to heads of state and chief executives of NATO, the EU, the CSTO, CIS and OSCE.
The CSTO comprises Armenia, Belarus, Kazakhstan, Kyrgyzstan, Russia, Uzbekistan and Tajikistan. Russia's security strategy until 2020 approved by Medvedev envisions the CSTO as 'a key mechanism to counter regional military challenges and threats.'
MOSCOW, November 29 (RIA Novosti)"
A draft treaty on European security prepared by Russia allows signatory states to provide military assistance to each other, the Kremlin said Sunday.
Russian President Dmitry Medvedev put forward the initiative to work out a treaty on European security on June 5, 2008, proposing that the principle of indivisible security be legally sealed in international law, preventing any state or organization from strengthening their security at the expense of others.
'...every Party shall be entitled to consider an armed attack against any other Party an armed attack against itself,' says the draft published on the Kremlin website.
'In exercising its right of self-defense under Article 51 of the Charter of the United Nations, it shall be entitled to render the attacked Party, subject to its consent, the necessary assistance, including the military one, until the UN Security Council has taken measures necessary to maintain international peace and security.
'Information on measures taken by Parties to the Treaty in exercise of their right of self-defense shall be immediately reported to the UN Security Council,' it says.
The UN Charter's Article 51 that Russia's draft refers to says: 'Nothing in the present Charter shall impair the inherent right of individual or collective self-defense if an armed attack occurs against a Member of the United Nations, until the Security Council has taken measures necessary to maintain international peace and security.'
The draft also says: '... the Party which has been attacked or threatened with an armed attack shall bring that to the attention of the Depositary which shall immediately convene an Extraordinary Conference of the Parties to decide on necessary collective measures.'
'The Extraordinary Conference of the Parties shall be effective if it is attended by at least four fifths of the Parties to the Treaty,' it says, adding that decisions made by the Conference would be binding.
'If an armed attack is carried out by, or a threat of such attack originates from a Party to the Treaty, the vote of that Party shall not be included in the total number of votes of the Parties in adopting a decision,' it says.
The draft is open for signing 'by all states of the Euro-Atlantic and Eurasian space from Vancouver to Vladivostok' as well as by the EU, NATO, the Organization for Security and Cooperation in Europe (OSCE) and the Collective Security Treaty Organization (CSTO) and the post-Soviet Commonwealth of Independent States (CIS).
The draft says the Parties shall not 'assume international obligations incompatible with the Treaty' but adds that the document 'shall not affect the right of any Party to neutrality.'
The Parties will also have the right to withdraw from the treaty.
Medvedev has sent copies of the draft to heads of state and chief executives of NATO, the EU, the CSTO, CIS and OSCE.
The CSTO comprises Armenia, Belarus, Kazakhstan, Kyrgyzstan, Russia, Uzbekistan and Tajikistan. Russia's security strategy until 2020 approved by Medvedev envisions the CSTO as 'a key mechanism to counter regional military challenges and threats.'
MOSCOW, November 29 (RIA Novosti)"
"Aprilie 2009 - începutul procesului de revenire a Moldovei în componenţa României" - Radio Free Europe/Radio Liberty © 2009
"Aprilie 2009 - începutul procesului de revenire a Moldovei în componenţa României" - Radio Free Europe/Radio Liberty © 2009: "'Aprilie 2009 - începutul procesului de revenire a Moldovei în componenţa României'
Stanislav Belkovsky
27.11.2009
Natalia Morari
Analistul rus Stanislav Belkovsky: 'Moldova poate deveni membră UE doar prin filiera României şi după unirea cu România'
Natalia Morari: In urma cu cinci ani ati prezentat la Bucuresti un plan de reglementare transnistreana caruia i s-a atribuit ulterior titlul generic “Planul Belkovsky”. Denumirea exacta suna astfel: Conceptia de reglementare a problemei transnistriene. Planul presupunea unirea Republicii Moldova cu Romania si acordarea independentei pentru Transnistria urmare a acestei uniri. La expirarea termenului de cinci ani de la prezentarea acelui plan mai ramine oare valabil?
Stanislav Belkovsky: De fapt au trecut cinci ani si jumatate, planul a fost prezentat in luna iunie a anului 2004, si eu consider ca planul continua sa reflecte tendintele de baza si istorice care se profileaza in regiune. Aceste tendinte sint mult mai puternice si mai profunde decit politicienii concreti care acced la putere si o abandoneaza. Dar nu avem cum sa stim deocamdata daca si cind anume vor fi fructificate aceste tendinte.
Natalia Morari: In planul dumneavoastra afirmati ca reglementarea transnistreana nu este posibila fara o interventie din exterior. De ce acest lucru este imposibil? Si cine ar trebui sa fie pe post de factor extern? In mod obligatoriu este Rusia sau poate fi Uniunea Europeana, OSCE sau un alt jucator pe arena internationala?
Stanislav Belkovsky: Eu cred ca actualmente Rusia nu mai dispune de rolul exclusiv pe care il putea juca acum cinci ani si jumatate. Si cred ca aceasta este erata principala la planul meu. Restul este perfect valabil. Cit priveste Uniunea Europeana, rolul acesteia nu are cum sa fie supraestimat, fara de UE acest plan nu poate fi pus in aplicare. In ceea ce priveste reglementarea problemei transnistrene in general, după parerea mea nu exista o baza ideologica pentru asa ceva. Nu exista suportul poporului transnistrean care s-a constituit intr-o natiune in anii de existenta de facto a statalitatii transnistriene. In plus, elita actuala este interesata de pastrarea starii de lucruri actuale in pofida afirmatiilor permanente privind oportunitatea obtinerii unui statut international formalizat de catre Republica moldoveneasca nistreana. Toata lumea s-a obisnuit cu statutul actual al Transnistriei, care de altfel ofera o sumedenie de avantaje, inclusiv in domeniul economiei subterane. Iata de ce fara un imbold din exterior problema nu va fi reglementata. Iar experienta de convietuire a Republicii Moldova si a nerecunoscutei republici nistrene arata ca cele doua parti nu pot gasi limbaj comun nu doar in lipsa unor intermediari externi ci practic fara o ghidare externa.
Natalia Morari: Daca ar fi sa examinam conflictul transnistrean din perspectiva geopoliticii, care sint subiectii ce se confrunta? Moscova, Chisinaul, Tiraspolul, Kievul, Bruxellesul, Washingtonul? Altfel zis cine sunt acei care s-au intilnit pe puntea ingusta?
Stanislav Belkovsky: Actualmente se confrunta, la parerea mea, elitele active din Moldova si Transnistria. Rusia nu mai joaca rolul pe care l-a avut in faza initiala. Eu consider ca insusi conflictul, problema transnistreana a aparut urmare a destramarii Uniunii Sovietice. Ea nu a fost indusa in mod articifial de catre cineva anume. Rusia in acea perioada de la inceputul anilor 90 de fapt inca nici nu exista ca un factor geopolitic. Dar fara indoiala pe parcursul a doua decenii Rusia a exercitat rolul de moderator-cheie, fiind totodata perceputa de catre Transnistria drept un garant al securitatii.
Astazi Tiraspolul nu mai atribuie Rusiei in aceasi masura respectiva calitate, ca sa nu mai vorbim despre ceilalti participanti ai conflictului si scenariile lor de rezolvare a problemelor conexe. Pe parcursul acestor ani Rusia in repetate rinduri “s-a intors cu spatele” la Transnistria, a folosit-o drept carte de schimb. Drept urmare Tiraspolul incarca sa revendice un rol independent. Desi starile de spirit pro-ruse in Transnistia mai sint inca destul de puternice si din punct de vedere politic nu pot fi neglijate. Iata de ce Rusia isi va pastra pozitia de moderator de rind cu Ucraina, al carei rol in mod obiectiv este mult important pentru Transnistria in conditiile in care frontiera transnistreano-ucrainieana este motorul principal al economiei transnistriene. Insasi existenta frontierei este ca si o fereastra de care profita Transnistria. Iata de ce eu nu vad un conflict de natura obiectiva in care ar fi antrenate forte geopolitice. Eu consider ca exista un scenariu, descris de fapt in planul meu, care a fost reprodus de atunci in diverse variante si a fost sonorizat de o maniera neoficiala dar si oficiala de catre diverse persoane. Plan care exclude ciocnirea frontala a jucatorilor geopolitici si face posibila edificarea unei constructii interesante si favorabile pentru toti.
Natalia Morari: Carei parti a elitei politice din Rusia i-ar veni pe plac acest plan – alipirea Moldovei la Romania si pastrarea independentei Transnistriei?
Stanislav Belkovsky: In ultima instanta acest plan va fi aprobat la nivelul Uniunii Europene si parerea Rusiei va conta mai putin. Cit priveste interesele elitei rusesti, Transnistria este plasata la periferia acestor interese, in pofida discursurilor infocate pe marginea rolului Rusiei in regiune in general si in spatiul postsovietic in special. Numai ca aceasta retorica nu mai atinge tinta.
Natalia Morari: Altfel zis Transnistria nu mai este pe ordinea de zi?
Stanislav Belkovsky: Despre Transnistria Moscova isi aminteste atunci cind vrea sa faca un tirg cu Chisinaul. Transnistria demult nu mai este o problema separata care ar presupune o constientizare strategica si o participare consecventa.
Natalia Morari: Actualmente se pare ca obiectul “tirgului” dintre Chisinau si Moscova este alegerea viitorului presedinte. Sint in discutie sansele lui Marian Lupu de a fi ales in aceasta functie. Se pare ca Moscova ii da preferinta liderului Partidului Democrat. Si in acest context problema transnistreana iese in prim plan tot mai frecvent. Mai ales dupa recenta vizita a premierului Filat la Bucuresti, in cadrul careia demnitarul moldovean a spus ca autoritatile de la Chisinau vor cere evacuarea totala a trupelor cantonate in Transnistria. Dumneavoastra cum credeti, ce troc se incearca acum intre Moscova si Chisinaul si de ce iar a iesit in fata subiectul transnistrean?
Stanislav Belkovsky: Despre Transnistria se vorbeste mereu, dar intrebarea este daca aceste vorbe reflecta de fiecare data nivelul real al interesului pentru aceasta problema. Eu nu consider ca Moscova poate exercita o influenta serioasa asupra alegerii presedintelui Moldovei. Dupa experienta de sustinerea sau blamare a lui Vladimir Voronin in campaniile precedente care nu intotdeauna au avut rezultate previzibile, nu-mi imaginez cu ce anume l-ar putea ajuta Moscova pe Marian Lupu ca sa fie ales.
Natalia Morari: Cum credeti, de ce Moscova a decis sa mizeze pe Marian Lupu?
Stanislav Belkovsky: Pentru ca opozitia a cistigat alegerile si Moscova a inteles ca trebuie sa faca miza pe formatiunea cistigatoare pentru ca sa nu apara intr-o lumina proasta.
Natalia Morari: Revenind la problema transnistreana, in planul dumneavoastra subliniati ca pastrarea starii de lucruri ar putea transforma Moldova intr-un punct fierbinte al Europei. Va pastrati punctul de vedere mai cu seama dupa evenimentele din august 2008 din Osetia de Sud. Ar fi oare posibila o evolutie similara aici in Moldova?
Stanislav Belkovsky: Nu, asa ceva este imposibil. Situatia despre care vorbiti nu se poate reproduce pentru ca a fost unica. Cred ca Moldova nu va recurge la solutia militara pentru problema transnistreana. Si asta pentru ca insusi razboiul osetin din august 2008 in mare parte s-a inceput din cauza ca Mihail Saakasvili era in prizonieratul unor iluzii privind posibilitatea unei asemenea solutii alaturate unor iluzii privind capacitatea de lupta a armatei georgiene care la parerea sa ar fi fost in stare ca pret de 24 de ore sa fi luat sub control teritoriul Osetiei de Sud. Eu cred ca Moldova sau conducerea Moldovei nu isi face asemenea iluzii. Eu am impresia ca autoritatile de la Chisinau inteleg ca nu trebuie sa recurga la solutia armata. Si chiar daca asemenea idei vor apare este putin probabil ca ele sa fie srpijinite in Uniunea Europeana.
Natalia Morari: “Evenimentele din aprilie din Chisinau nu constituie altceva decit inceputul unei epoci noi in istoria Moldovei si in curind Republica Moldova va intra in componenta Romaniei”, astfel ati comentat dumneavoastra evenimentele din aprilie curent. Cum se poate produce acest lucru la modul practic? Moldova devine parte componenta a Romaniei intrind prin usa din spate in UE? Sau Moldova va intra in componenta Uniunii Europene disparind astfel frontiera moldo-romana? Cum vor evolua lucrurile acestea la modul practic?
Stanislav Belkovsky: Mai intii va sint dator cu o precizare: eu nu am spus ca in curind Moldova va intra in componenta Romaniei. Eu am spus ca evenimentele din aprilie au facut ireversibil acest proces. Eu cred ca Moldova nu are cum sa intre in Uniunea Europeana de sine statator. In primul rind pentru ca nici acum si nici intr-un viitor previzibil Uniunea Europeana nu vrea sa se extinda. Ea are o multime de probleme acumulate din rundele precedente de extindere. Exista multe controverse intre noua si vechea Europa. Ele sint atenuate dar nu si depasite. Si nu cred ca UE este gata sa isi asume noi probleme pe care le-ar aduce noi membri din statele postsovietice. Prin urmare Moldova poate deveni membru al Uniunii Europene doar prin filiera Romaniei si dupa unirea cu Romania.
Natalia Morari: Cum credeti, pentru asa ceva Chisinaul si Bucurestiul trebuie sa obtina acordul Bruxelles-ului?
Stanislav Belkovsky: Fara indoiala, acest proces se poate produce doar cu acordul jucatorilor geopolitici de baza, adica nu doar al Uniunii Europene ci si al Statelor Unite, care sint singura superputere din lumea moderna.
Natalia Morari: Daca analizam aceasta perspectiva din punctul de vedere al riscurilor economice si politicie pentru UE, care ar fi deosebirea dintre aderarea Moldovei la Uniunea Europeana ca entitate separata sau intrarea prin filiera romaneasca? Asa sau altfel comunitatea ar fi pusa in situata sa asimileze aproape 4 milioane de persoane care se vor deplasa in regim liber si pe deasupra o economie estica aproape subdezvoltata.
Stanislav Belkovsky: Actualmente exista doua state romanesti – Romania si Moldova. Si eu pornesc de la premiza ca unirea lor era si ramine logica. La fel cum logica a fost unirea celor doua state germane in urma cu doua decenii, chiar daca s-a produs in alte conditii istorice. Dar sint convins ca o extindere formala a UE in urmatorul deceniu nu se va produce. Prin urmare daca Moldova isi propune sarcina integrarii in UE, atunci unirea cu Romania este un preludiu inevitabil al acestei integrari. Uniunea Europeana ar putea fi convinsa ca unirea celor doua state romanesti este o necesitate obiectiva pentru toata lumea si este mai lesne de realizat decit integrarea Moldovei in UE.
Natalia Morari: In anul 2004 afirmati ca daca Moldova nu se va uni cu Romania ea nu va reusi sa devina membru al UE in urmatoarele trei sau chiar patru decenii. Ce sanse acordati acum Moldovei?
Stanislav Belkovsky: Cred ca aceste estimari ramin in vigoare. Adica eu consider ca astazi Uniunea Europeana in principiu nu stie daca se va extinde si in cazul unei decizii pozitive nu se stie cind anume. Este evident ca nucleul vechi al UE nu este interesat de asa ceva. In plus, odata cu instalarea administratiei Obama la Washington la fel este evident ca s-a incheiat epoca de exportare a democratiei si a societatii de consum dincolo de granitele acelor regiuni in care democratia si societatea de consum sunt la ele acasa. Prin urmare Washingtonul la fel nu va incuraja procesul de extindere a Uniunii Europene. Iata de ce ma gindesc la cele trei sau patru decenii, mai devreme de care nu cred ca Moldova va reusi sa se integreze in UE.
Natalia Morari: Sa speram ca va inselati, Stanislav. Eu mi-as dori ca acest lucru sa se intimple mai devreme.
Stanislav Belkovsky: In cazul punerii in aplicare a planului meu veti avea aceasta posibilitate mai devreme decit peste 35-40 de ani. Iata de ce ar trebui sa contati pe punerea in aplicare a scenariului meu.
Natalia Morari: Vom vedea, va trebui sa pariem. ... In planul Dumneavoastra propuneti trei varinate de solutionare a problemei transnistriene. Prima: Transnistria devine subiect al Federatiei Ruse. A doua: Transnistria devine stat independent cu statut de protectorat politic si militar al Federatiei Ruse. Si varianta a treia: Transnistria devine un teritoriu special cu statut de protectorat al Rusiei. Actualemente cind, asa cum spuneti, Rusia nu mai joaca un rol cardinal, ce se poate intimpla in Transnistria, in ce masura mai sint posibile cele trei variante, si ce alternative au aparut?
În 1989 Mihail Gorbaciov şi Helmut Kohl erau de părere că unificarea celor 2 state germane va avea loc cel mai devreme în secolul XXI. Un an mai tîrziu ...
Stanislav Belkovsky: Intr-adevar in cei cinci ani si jumatate care au trecut de cind am elaborat acest plan si l-am prezentat la Bucuresti situatia s-a schimbat. Situatia s-a schimbat anume in ceea ce priveste rolul Rusiei, diminuindu-se substantial. Asta se refera si la posibilitatile sale de a exercita influente politice directe si la autoritatea sa morala. Iata de ce acum as vorbi despre o singura varianta: despre proclamarea independentei de catre Transnistria si despre garantiile militare si politice ale Uniunii Europene pentru aceasta independenta. Rusia ar putea sa participe la misiunea UE de asigurare a securitatii si nu mai mult decit atit.
Natalia Morari: Dar isi va onora oare Rusia obligatia de a evacua in totalitate trupele de pe teritoriul transnistrean? Asa cum se angajase la summit-ul de la Istanbul, care prevedea termenul limita decembrie 2002 dar nu a fost sa fie? Ce motive avem sa credem ca eventuale noi intelegeri vor fi respectate?
Stanislav Belkovsky: In cazul punerii in aplicare a scenariului despre care vorbim, adica a unirii Moldovei cu Romania cu acordarea independentei pentru Transnistria, Rusia va indeplini conditiile intrucit nu va avea de ales. Ea nu va fi in stare sa se opuna tuturor celorlalti jucatori geopolitici. Cit priveste un scenariu inertial care deriva din pastrarea starii de lucruri actuale, e lesne de inteles ca Rusia se va agata de prezenta militara. Chiar daca trupele cantonate in Transnistria nu ii sint de mare folos, ea nu poate renunta la ele pe gratis, ea vrea sa obtina in schimb o compensare de la Moldova si UE. Dar deocamdata nu este clar ce anume ar fi in masura sa compenseze o eventuala evacuare a trupelor.
Natalia Morari: Stanislav, nu o data ati fost in Transnistria, prin urmare va este cunoscuta versiunea potrivit careia zisul conflict transnistrean reprezinta in realitate un mare 'business-proiect'. Si atita timp cit beneficiari din Moscova, Kiev, Chisinau sau Tiraspol vor cistiga bani de pe urma acestuia, conflictul nu are cum sa fie solutionat. Cum credeti, intr-adevar Transnistria este un fel de off-shore? Sau acum nu mai este o sintagma ce reflecta actualitatea si vorbim doar despre negocieri politice
Stanislav Belkovsky: Daca va fi adoptata o decizie politica la nivelul jucatorilor geopolitici, adica UE si SUA, atunci niciun fel de interese de business nu vor mai sta in cale. Mai ales ca Transnistria nu are aceste vicii din nastere. Transnistria a aparut urmare a destramariui URSS-ului si a razboiului civil. In continuare s-au constitutit niste relatii de business care au in vedere pastrarea starii actuale de lucruri. Dar cred ca acei care cistiga pe seama Transnistriei sint mai curind oamenii de afacere localnici si ucrainieni decit businessmeni din Rusia. Acesti beneficiari localnici si ucrainieni s-ar putea sa sprijine scenariul despre care vorbim cu conditia legalizarii lor. Intrucit legalizarea capitalului este extrem de importanta pentru ei.
Natalia Morari: Si o ultima intrebare: pe care din punctele hartii politice a Europei sau a lumii intregi se afla acum cheia reglementarii transnistrene?
Stanislav Belkovsky: Cred ca in primul rind cheia este, oricit ar parea de straniu, la Bucuresti si Chisinau. Daca elitele de la Bucuresti si Chisinau vor intelege ca au nevoie de integrare, daca vor impartasi pozitia privind doua state care despart un popor, atunci va fi lesne de convins principalii jucatori geopolitici. Altfel zis eu nu accept procesul politic fiind unul manipulabil apriori din exterior. Daca va exista o pozitie univoca si consecventa a Romaniei si Moldovei restul se poate obtine.
Natalia Morari: Numai ca in jur de 70 la suta din populatia Moldovei opteaza pentru integrarea in Uniunea Europeana, fara sa admita posibilitatea de a realiza acest deziderat prin unirea cu Romania. Ce le vom spune acesto 70 la suta din populatie?
Stanislav Belkovsky: Pozitia acestor 70 la suta este determinata de pozitia elitelor. Pe parcursul a doua decenii acesti oameni recepționeaza un gen de scuze din partea elitelor care le dau asigurari ca nu vor realiza unirea cu Romania. In felul acesta isi gaseau continuare fobiile de la inceputul anilor 90. Astazi insa subiectul este detabuizat, unirea cu Romania nu mai este tratata ca o catastrofa ci mai curind o perspectiva strategica. In plus plecarea comunstilor de la putere este un factor destul de important. Deoarece Partidul comunistilor in frunte cu Voronin era un simbol al tranzitiei fara sfirsit. Ceea ce este o doctrina populara in spatiul postsovietic dar fara perspectiva din punctul de vedere strategic. Eu cred ca atunci cind va fi formulata o pozitie articulata a elitelor, se va schimba si pozitia acestor 70 la suta. Astfel se intimpla de fiecare data. Elitele politice exista tocmai pentru a conduce natiunile, pentru a formula obiectivele care sa devina tinte pentru natiuni. Prin urmare eu nu consider ca parerea de astazi a celor 70 la suta este una fatala. Parerea se va schimba pe masura ce unirea va deveni reala, cind va apare la orizont.
Natalia Morari: Dar cum credeti, elitele politice din Moldova sint pregatite pentru asa ceva?
Stanislav Belkovsky: Pe vreamea lui Voronin ele mai curind erau nepregatite. Pentru ca la fel erau perfect multumite de starea de lucruri existenta. Vom vedea ce se va intimpla de acum incolo. Eu i-am auzit pe liderii coalitiei de guvernamint vorbind ca o asemenea varianta este posibila. Evident ca trebuie sa fie depasita bariera psihologica care deriva nu numai din explicatiile pe durata unui deceniu si jumatate ca asa ceva este fara nicio sansa de realizare. De altfel asemenea motivatie era in voga in anii 80 in RFG si RDG. Spunea recent Mihail Gorbaciov ca in ajunul caderii Zidului Berlinului, cu foarte putin timp inainte, el a discutat subiectul cu Helmut Kohl si au ajuns la concluzia ca unificare celor doua Germanii ar fi putut sa aiba loc nu mai devreme de secolul XXI. In realitate insa unificare s-a produs in anul 90 intrucit, asa cum am spus la inceputul dialogului nsotru, in istorie actioneaza forte care sint superioare politicienilor.
Natalia Morari: Ati putea da numele liderilor de coalitie care au sonorizat posibilitatea unei asemnea evolutii?
Stanislav Belkovsky: Ei au sonorizat aceste opinii in aparitii publice. Daca nu ma insel, Mihai Ghimpu este acel care a spus ca el cunoaste bine istoria si este constient de faptul ca Romania si Moldova mai devreme sau mai tirziu vor deveni un singur stat. Acest lucru a fost spus in scurt timp dupa cele mai recente alegeri parlamentare.
Natalia Morari: Stanislav, eu va propun totusi sa pariem, intrucit eu consider ca Moldova mai curind va obtine integrarea in Uniunea Europeana ca un stat independent astfel incit la modul practic vor dipare frontierele intre cele doua state romanesti cum le numiti dumneavoastra, Romania si Moldova. Dumneavoastra, inteleg, sinteti de alta parere si anume ca gratie unirii cu Romania Moldova va deveni parte a Uniunii Europene. Eu zic sa pariem apelind la arbitrajul ascultatorilor nostri si poate cindva vor avea de consemnat rezultatul pariului.
Stanislav Belkovsky: Asta ar insemna sa certificam obiectul pariului la un notar in prezenta urmasilor mei pentru ca eu la sigur nu am sa apuc sa o vad punerea in aplicare a planului pentru care optati dumneavoastra.
Natalia Morari: Dar nu imi lasati cimp de manevra, oricum, o sa vedem. Dar sinteti de acord sa pariem?
Stanislav Belkovsky: Fara nicio ezitare. Eu ador pariurile, mai cu seama in asemenea subiecte."
Stanislav Belkovsky
27.11.2009
Natalia Morari
Natalia Morari: In urma cu cinci ani ati prezentat la Bucuresti un plan de reglementare transnistreana caruia i s-a atribuit ulterior titlul generic “Planul Belkovsky”. Denumirea exacta suna astfel: Conceptia de reglementare a problemei transnistriene. Planul presupunea unirea Republicii Moldova cu Romania si acordarea independentei pentru Transnistria urmare a acestei uniri. La expirarea termenului de cinci ani de la prezentarea acelui plan mai ramine oare valabil?
Stanislav Belkovsky: De fapt au trecut cinci ani si jumatate, planul a fost prezentat in luna iunie a anului 2004, si eu consider ca planul continua sa reflecte tendintele de baza si istorice care se profileaza in regiune. Aceste tendinte sint mult mai puternice si mai profunde decit politicienii concreti care acced la putere si o abandoneaza. Dar nu avem cum sa stim deocamdata daca si cind anume vor fi fructificate aceste tendinte.
Natalia Morari: In planul dumneavoastra afirmati ca reglementarea transnistreana nu este posibila fara o interventie din exterior. De ce acest lucru este imposibil? Si cine ar trebui sa fie pe post de factor extern? In mod obligatoriu este Rusia sau poate fi Uniunea Europeana, OSCE sau un alt jucator pe arena internationala?
Stanislav Belkovsky: Eu cred ca actualmente Rusia nu mai dispune de rolul exclusiv pe care il putea juca acum cinci ani si jumatate. Si cred ca aceasta este erata principala la planul meu. Restul este perfect valabil. Cit priveste Uniunea Europeana, rolul acesteia nu are cum sa fie supraestimat, fara de UE acest plan nu poate fi pus in aplicare. In ceea ce priveste reglementarea problemei transnistrene in general, după parerea mea nu exista o baza ideologica pentru asa ceva. Nu exista suportul poporului transnistrean care s-a constituit intr-o natiune in anii de existenta de facto a statalitatii transnistriene. In plus, elita actuala este interesata de pastrarea starii de lucruri actuale in pofida afirmatiilor permanente privind oportunitatea obtinerii unui statut international formalizat de catre Republica moldoveneasca nistreana. Toata lumea s-a obisnuit cu statutul actual al Transnistriei, care de altfel ofera o sumedenie de avantaje, inclusiv in domeniul economiei subterane. Iata de ce fara un imbold din exterior problema nu va fi reglementata. Iar experienta de convietuire a Republicii Moldova si a nerecunoscutei republici nistrene arata ca cele doua parti nu pot gasi limbaj comun nu doar in lipsa unor intermediari externi ci practic fara o ghidare externa.
Natalia Morari: Daca ar fi sa examinam conflictul transnistrean din perspectiva geopoliticii, care sint subiectii ce se confrunta? Moscova, Chisinaul, Tiraspolul, Kievul, Bruxellesul, Washingtonul? Altfel zis cine sunt acei care s-au intilnit pe puntea ingusta?
Stanislav Belkovsky: Actualmente se confrunta, la parerea mea, elitele active din Moldova si Transnistria. Rusia nu mai joaca rolul pe care l-a avut in faza initiala. Eu consider ca insusi conflictul, problema transnistreana a aparut urmare a destramarii Uniunii Sovietice. Ea nu a fost indusa in mod articifial de catre cineva anume. Rusia in acea perioada de la inceputul anilor 90 de fapt inca nici nu exista ca un factor geopolitic. Dar fara indoiala pe parcursul a doua decenii Rusia a exercitat rolul de moderator-cheie, fiind totodata perceputa de catre Transnistria drept un garant al securitatii.
Astazi Tiraspolul nu mai atribuie Rusiei in aceasi masura respectiva calitate, ca sa nu mai vorbim despre ceilalti participanti ai conflictului si scenariile lor de rezolvare a problemelor conexe. Pe parcursul acestor ani Rusia in repetate rinduri “s-a intors cu spatele” la Transnistria, a folosit-o drept carte de schimb. Drept urmare Tiraspolul incarca sa revendice un rol independent. Desi starile de spirit pro-ruse in Transnistia mai sint inca destul de puternice si din punct de vedere politic nu pot fi neglijate. Iata de ce Rusia isi va pastra pozitia de moderator de rind cu Ucraina, al carei rol in mod obiectiv este mult important pentru Transnistria in conditiile in care frontiera transnistreano-ucrainieana este motorul principal al economiei transnistriene. Insasi existenta frontierei este ca si o fereastra de care profita Transnistria. Iata de ce eu nu vad un conflict de natura obiectiva in care ar fi antrenate forte geopolitice. Eu consider ca exista un scenariu, descris de fapt in planul meu, care a fost reprodus de atunci in diverse variante si a fost sonorizat de o maniera neoficiala dar si oficiala de catre diverse persoane. Plan care exclude ciocnirea frontala a jucatorilor geopolitici si face posibila edificarea unei constructii interesante si favorabile pentru toti.
Natalia Morari: Carei parti a elitei politice din Rusia i-ar veni pe plac acest plan – alipirea Moldovei la Romania si pastrarea independentei Transnistriei?
Stanislav Belkovsky: In ultima instanta acest plan va fi aprobat la nivelul Uniunii Europene si parerea Rusiei va conta mai putin. Cit priveste interesele elitei rusesti, Transnistria este plasata la periferia acestor interese, in pofida discursurilor infocate pe marginea rolului Rusiei in regiune in general si in spatiul postsovietic in special. Numai ca aceasta retorica nu mai atinge tinta.
Natalia Morari: Altfel zis Transnistria nu mai este pe ordinea de zi?
Stanislav Belkovsky: Despre Transnistria Moscova isi aminteste atunci cind vrea sa faca un tirg cu Chisinaul. Transnistria demult nu mai este o problema separata care ar presupune o constientizare strategica si o participare consecventa.
Natalia Morari: Actualmente se pare ca obiectul “tirgului” dintre Chisinau si Moscova este alegerea viitorului presedinte. Sint in discutie sansele lui Marian Lupu de a fi ales in aceasta functie. Se pare ca Moscova ii da preferinta liderului Partidului Democrat. Si in acest context problema transnistreana iese in prim plan tot mai frecvent. Mai ales dupa recenta vizita a premierului Filat la Bucuresti, in cadrul careia demnitarul moldovean a spus ca autoritatile de la Chisinau vor cere evacuarea totala a trupelor cantonate in Transnistria. Dumneavoastra cum credeti, ce troc se incearca acum intre Moscova si Chisinaul si de ce iar a iesit in fata subiectul transnistrean?
Stanislav Belkovsky: Despre Transnistria se vorbeste mereu, dar intrebarea este daca aceste vorbe reflecta de fiecare data nivelul real al interesului pentru aceasta problema. Eu nu consider ca Moscova poate exercita o influenta serioasa asupra alegerii presedintelui Moldovei. Dupa experienta de sustinerea sau blamare a lui Vladimir Voronin in campaniile precedente care nu intotdeauna au avut rezultate previzibile, nu-mi imaginez cu ce anume l-ar putea ajuta Moscova pe Marian Lupu ca sa fie ales.
Natalia Morari: Cum credeti, de ce Moscova a decis sa mizeze pe Marian Lupu?
Stanislav Belkovsky: Pentru ca opozitia a cistigat alegerile si Moscova a inteles ca trebuie sa faca miza pe formatiunea cistigatoare pentru ca sa nu apara intr-o lumina proasta.
Natalia Morari: Revenind la problema transnistreana, in planul dumneavoastra subliniati ca pastrarea starii de lucruri ar putea transforma Moldova intr-un punct fierbinte al Europei. Va pastrati punctul de vedere mai cu seama dupa evenimentele din august 2008 din Osetia de Sud. Ar fi oare posibila o evolutie similara aici in Moldova?
Stanislav Belkovsky: Nu, asa ceva este imposibil. Situatia despre care vorbiti nu se poate reproduce pentru ca a fost unica. Cred ca Moldova nu va recurge la solutia militara pentru problema transnistreana. Si asta pentru ca insusi razboiul osetin din august 2008 in mare parte s-a inceput din cauza ca Mihail Saakasvili era in prizonieratul unor iluzii privind posibilitatea unei asemenea solutii alaturate unor iluzii privind capacitatea de lupta a armatei georgiene care la parerea sa ar fi fost in stare ca pret de 24 de ore sa fi luat sub control teritoriul Osetiei de Sud. Eu cred ca Moldova sau conducerea Moldovei nu isi face asemenea iluzii. Eu am impresia ca autoritatile de la Chisinau inteleg ca nu trebuie sa recurga la solutia armata. Si chiar daca asemenea idei vor apare este putin probabil ca ele sa fie srpijinite in Uniunea Europeana.
Natalia Morari: “Evenimentele din aprilie din Chisinau nu constituie altceva decit inceputul unei epoci noi in istoria Moldovei si in curind Republica Moldova va intra in componenta Romaniei”, astfel ati comentat dumneavoastra evenimentele din aprilie curent. Cum se poate produce acest lucru la modul practic? Moldova devine parte componenta a Romaniei intrind prin usa din spate in UE? Sau Moldova va intra in componenta Uniunii Europene disparind astfel frontiera moldo-romana? Cum vor evolua lucrurile acestea la modul practic?
Stanislav Belkovsky: Mai intii va sint dator cu o precizare: eu nu am spus ca in curind Moldova va intra in componenta Romaniei. Eu am spus ca evenimentele din aprilie au facut ireversibil acest proces. Eu cred ca Moldova nu are cum sa intre in Uniunea Europeana de sine statator. In primul rind pentru ca nici acum si nici intr-un viitor previzibil Uniunea Europeana nu vrea sa se extinda. Ea are o multime de probleme acumulate din rundele precedente de extindere. Exista multe controverse intre noua si vechea Europa. Ele sint atenuate dar nu si depasite. Si nu cred ca UE este gata sa isi asume noi probleme pe care le-ar aduce noi membri din statele postsovietice. Prin urmare Moldova poate deveni membru al Uniunii Europene doar prin filiera Romaniei si dupa unirea cu Romania.
Natalia Morari: Cum credeti, pentru asa ceva Chisinaul si Bucurestiul trebuie sa obtina acordul Bruxelles-ului?
Stanislav Belkovsky: Fara indoiala, acest proces se poate produce doar cu acordul jucatorilor geopolitici de baza, adica nu doar al Uniunii Europene ci si al Statelor Unite, care sint singura superputere din lumea moderna.
Natalia Morari: Daca analizam aceasta perspectiva din punctul de vedere al riscurilor economice si politicie pentru UE, care ar fi deosebirea dintre aderarea Moldovei la Uniunea Europeana ca entitate separata sau intrarea prin filiera romaneasca? Asa sau altfel comunitatea ar fi pusa in situata sa asimileze aproape 4 milioane de persoane care se vor deplasa in regim liber si pe deasupra o economie estica aproape subdezvoltata.
Stanislav Belkovsky: Actualmente exista doua state romanesti – Romania si Moldova. Si eu pornesc de la premiza ca unirea lor era si ramine logica. La fel cum logica a fost unirea celor doua state germane in urma cu doua decenii, chiar daca s-a produs in alte conditii istorice. Dar sint convins ca o extindere formala a UE in urmatorul deceniu nu se va produce. Prin urmare daca Moldova isi propune sarcina integrarii in UE, atunci unirea cu Romania este un preludiu inevitabil al acestei integrari. Uniunea Europeana ar putea fi convinsa ca unirea celor doua state romanesti este o necesitate obiectiva pentru toata lumea si este mai lesne de realizat decit integrarea Moldovei in UE.
Natalia Morari: In anul 2004 afirmati ca daca Moldova nu se va uni cu Romania ea nu va reusi sa devina membru al UE in urmatoarele trei sau chiar patru decenii. Ce sanse acordati acum Moldovei?
Stanislav Belkovsky: Cred ca aceste estimari ramin in vigoare. Adica eu consider ca astazi Uniunea Europeana in principiu nu stie daca se va extinde si in cazul unei decizii pozitive nu se stie cind anume. Este evident ca nucleul vechi al UE nu este interesat de asa ceva. In plus, odata cu instalarea administratiei Obama la Washington la fel este evident ca s-a incheiat epoca de exportare a democratiei si a societatii de consum dincolo de granitele acelor regiuni in care democratia si societatea de consum sunt la ele acasa. Prin urmare Washingtonul la fel nu va incuraja procesul de extindere a Uniunii Europene. Iata de ce ma gindesc la cele trei sau patru decenii, mai devreme de care nu cred ca Moldova va reusi sa se integreze in UE.
Natalia Morari: Sa speram ca va inselati, Stanislav. Eu mi-as dori ca acest lucru sa se intimple mai devreme.
Stanislav Belkovsky: In cazul punerii in aplicare a planului meu veti avea aceasta posibilitate mai devreme decit peste 35-40 de ani. Iata de ce ar trebui sa contati pe punerea in aplicare a scenariului meu.
Natalia Morari: Vom vedea, va trebui sa pariem. ... In planul Dumneavoastra propuneti trei varinate de solutionare a problemei transnistriene. Prima: Transnistria devine subiect al Federatiei Ruse. A doua: Transnistria devine stat independent cu statut de protectorat politic si militar al Federatiei Ruse. Si varianta a treia: Transnistria devine un teritoriu special cu statut de protectorat al Rusiei. Actualemente cind, asa cum spuneti, Rusia nu mai joaca un rol cardinal, ce se poate intimpla in Transnistria, in ce masura mai sint posibile cele trei variante, si ce alternative au aparut?
În 1989 Mihail Gorbaciov şi Helmut Kohl erau de părere că unificarea celor 2 state germane va avea loc cel mai devreme în secolul XXI. Un an mai tîrziu ...
Stanislav Belkovsky: Intr-adevar in cei cinci ani si jumatate care au trecut de cind am elaborat acest plan si l-am prezentat la Bucuresti situatia s-a schimbat. Situatia s-a schimbat anume in ceea ce priveste rolul Rusiei, diminuindu-se substantial. Asta se refera si la posibilitatile sale de a exercita influente politice directe si la autoritatea sa morala. Iata de ce acum as vorbi despre o singura varianta: despre proclamarea independentei de catre Transnistria si despre garantiile militare si politice ale Uniunii Europene pentru aceasta independenta. Rusia ar putea sa participe la misiunea UE de asigurare a securitatii si nu mai mult decit atit.
Natalia Morari: Dar isi va onora oare Rusia obligatia de a evacua in totalitate trupele de pe teritoriul transnistrean? Asa cum se angajase la summit-ul de la Istanbul, care prevedea termenul limita decembrie 2002 dar nu a fost sa fie? Ce motive avem sa credem ca eventuale noi intelegeri vor fi respectate?
Stanislav Belkovsky: In cazul punerii in aplicare a scenariului despre care vorbim, adica a unirii Moldovei cu Romania cu acordarea independentei pentru Transnistria, Rusia va indeplini conditiile intrucit nu va avea de ales. Ea nu va fi in stare sa se opuna tuturor celorlalti jucatori geopolitici. Cit priveste un scenariu inertial care deriva din pastrarea starii de lucruri actuale, e lesne de inteles ca Rusia se va agata de prezenta militara. Chiar daca trupele cantonate in Transnistria nu ii sint de mare folos, ea nu poate renunta la ele pe gratis, ea vrea sa obtina in schimb o compensare de la Moldova si UE. Dar deocamdata nu este clar ce anume ar fi in masura sa compenseze o eventuala evacuare a trupelor.
Natalia Morari: Stanislav, nu o data ati fost in Transnistria, prin urmare va este cunoscuta versiunea potrivit careia zisul conflict transnistrean reprezinta in realitate un mare 'business-proiect'. Si atita timp cit beneficiari din Moscova, Kiev, Chisinau sau Tiraspol vor cistiga bani de pe urma acestuia, conflictul nu are cum sa fie solutionat. Cum credeti, intr-adevar Transnistria este un fel de off-shore? Sau acum nu mai este o sintagma ce reflecta actualitatea si vorbim doar despre negocieri politice
Stanislav Belkovsky: Daca va fi adoptata o decizie politica la nivelul jucatorilor geopolitici, adica UE si SUA, atunci niciun fel de interese de business nu vor mai sta in cale. Mai ales ca Transnistria nu are aceste vicii din nastere. Transnistria a aparut urmare a destramariui URSS-ului si a razboiului civil. In continuare s-au constitutit niste relatii de business care au in vedere pastrarea starii actuale de lucruri. Dar cred ca acei care cistiga pe seama Transnistriei sint mai curind oamenii de afacere localnici si ucrainieni decit businessmeni din Rusia. Acesti beneficiari localnici si ucrainieni s-ar putea sa sprijine scenariul despre care vorbim cu conditia legalizarii lor. Intrucit legalizarea capitalului este extrem de importanta pentru ei.
Natalia Morari: Si o ultima intrebare: pe care din punctele hartii politice a Europei sau a lumii intregi se afla acum cheia reglementarii transnistrene?
Stanislav Belkovsky: Cred ca in primul rind cheia este, oricit ar parea de straniu, la Bucuresti si Chisinau. Daca elitele de la Bucuresti si Chisinau vor intelege ca au nevoie de integrare, daca vor impartasi pozitia privind doua state care despart un popor, atunci va fi lesne de convins principalii jucatori geopolitici. Altfel zis eu nu accept procesul politic fiind unul manipulabil apriori din exterior. Daca va exista o pozitie univoca si consecventa a Romaniei si Moldovei restul se poate obtine.
Natalia Morari: Numai ca in jur de 70 la suta din populatia Moldovei opteaza pentru integrarea in Uniunea Europeana, fara sa admita posibilitatea de a realiza acest deziderat prin unirea cu Romania. Ce le vom spune acesto 70 la suta din populatie?
Stanislav Belkovsky: Pozitia acestor 70 la suta este determinata de pozitia elitelor. Pe parcursul a doua decenii acesti oameni recepționeaza un gen de scuze din partea elitelor care le dau asigurari ca nu vor realiza unirea cu Romania. In felul acesta isi gaseau continuare fobiile de la inceputul anilor 90. Astazi insa subiectul este detabuizat, unirea cu Romania nu mai este tratata ca o catastrofa ci mai curind o perspectiva strategica. In plus plecarea comunstilor de la putere este un factor destul de important. Deoarece Partidul comunistilor in frunte cu Voronin era un simbol al tranzitiei fara sfirsit. Ceea ce este o doctrina populara in spatiul postsovietic dar fara perspectiva din punctul de vedere strategic. Eu cred ca atunci cind va fi formulata o pozitie articulata a elitelor, se va schimba si pozitia acestor 70 la suta. Astfel se intimpla de fiecare data. Elitele politice exista tocmai pentru a conduce natiunile, pentru a formula obiectivele care sa devina tinte pentru natiuni. Prin urmare eu nu consider ca parerea de astazi a celor 70 la suta este una fatala. Parerea se va schimba pe masura ce unirea va deveni reala, cind va apare la orizont.
Natalia Morari: Dar cum credeti, elitele politice din Moldova sint pregatite pentru asa ceva?
Stanislav Belkovsky: Pe vreamea lui Voronin ele mai curind erau nepregatite. Pentru ca la fel erau perfect multumite de starea de lucruri existenta. Vom vedea ce se va intimpla de acum incolo. Eu i-am auzit pe liderii coalitiei de guvernamint vorbind ca o asemenea varianta este posibila. Evident ca trebuie sa fie depasita bariera psihologica care deriva nu numai din explicatiile pe durata unui deceniu si jumatate ca asa ceva este fara nicio sansa de realizare. De altfel asemenea motivatie era in voga in anii 80 in RFG si RDG. Spunea recent Mihail Gorbaciov ca in ajunul caderii Zidului Berlinului, cu foarte putin timp inainte, el a discutat subiectul cu Helmut Kohl si au ajuns la concluzia ca unificare celor doua Germanii ar fi putut sa aiba loc nu mai devreme de secolul XXI. In realitate insa unificare s-a produs in anul 90 intrucit, asa cum am spus la inceputul dialogului nsotru, in istorie actioneaza forte care sint superioare politicienilor.
Natalia Morari: Ati putea da numele liderilor de coalitie care au sonorizat posibilitatea unei asemnea evolutii?
Stanislav Belkovsky: Ei au sonorizat aceste opinii in aparitii publice. Daca nu ma insel, Mihai Ghimpu este acel care a spus ca el cunoaste bine istoria si este constient de faptul ca Romania si Moldova mai devreme sau mai tirziu vor deveni un singur stat. Acest lucru a fost spus in scurt timp dupa cele mai recente alegeri parlamentare.
Natalia Morari: Stanislav, eu va propun totusi sa pariem, intrucit eu consider ca Moldova mai curind va obtine integrarea in Uniunea Europeana ca un stat independent astfel incit la modul practic vor dipare frontierele intre cele doua state romanesti cum le numiti dumneavoastra, Romania si Moldova. Dumneavoastra, inteleg, sinteti de alta parere si anume ca gratie unirii cu Romania Moldova va deveni parte a Uniunii Europene. Eu zic sa pariem apelind la arbitrajul ascultatorilor nostri si poate cindva vor avea de consemnat rezultatul pariului.
Stanislav Belkovsky: Asta ar insemna sa certificam obiectul pariului la un notar in prezenta urmasilor mei pentru ca eu la sigur nu am sa apuc sa o vad punerea in aplicare a planului pentru care optati dumneavoastra.
Natalia Morari: Dar nu imi lasati cimp de manevra, oricum, o sa vedem. Dar sinteti de acord sa pariem?
Stanislav Belkovsky: Fara nicio ezitare. Eu ador pariurile, mai cu seama in asemenea subiecte."
Nov 29, 2009
BNP leader Nick Griffin will represent Europe at Copenhagen climate change summit - Telegraph
BNP leader Nick Griffin will represent Europe at Copenhagen climate change summit - Telegraph: "Nick Griffin, the leader of the British National Party, will be an official European representative at the UN climate change conference in Copenhagen, at the expense of taxpayers.
By Alastair Jamieson
Published: 10:42AM GMT 29 Nov 2009
Nick Griffin, the leader of the British National Party, will be an official representative at the UN climate change conference in Copenhagen, at the expense of taxpayers.
Nick Griffin will be able to claim the cost of the trip on his expenses Photo: PA
The far-right politician, who denies the existence of global warming, will represent the environmental committee of the European parliament, to which he was elected in June.
He will be one of 15 representatives chosen to speak on behalf of the EU at the summit in Copenhagen, and is thought to have been given a place because he is the only member of the committee who believes global warming is a hoax.
All MEPs will be able to claim the cost of business class flights to attend the conference on their expenses, along with hotel and other costs.
In a speech in the European parliament last week, Griffin said “man made global warming is an unproven theory” and an “elite scam” put forward by “anti-intellectual cranks”.
He said those who warned of the effects of climate change had reached 'an Orwellian consensus' that was 'based not on scientific agreement, but on bullying, censorship and fraudulent statistics'.
World leaders, including Barack Obama and Gordon Brown, are hoping to forge a new global agreement to curtail greenhouse gas emissions.
Scientists say action is necessary to prevent a global temperature increase of more than two degrees Celsius by the end of the century, triggering ice cap melting, sea-level rises, widespread flooding, the spread of deserts and devastating storms.
A spokesman for Britain’s Department of Energy and Climate Change said: 'Membership of the European parliament's delegation to Copenhagen is a matter for the European parliament. Its delegates do not represent the UK government or its views. Nick Griffin will not be part of the UK delegation.'
The decision to choose Griffin has been roundly criticised.
Tim Yeo, chairman of the Commons environmental audit committee, said: 'If the future prosperity of the human race, in the face of climate change, depends on the contributions of people like Nick Griffin, there is little hope for any of us.'"
By Alastair Jamieson
Published: 10:42AM GMT 29 Nov 2009
Nick Griffin, the leader of the British National Party, will be an official representative at the UN climate change conference in Copenhagen, at the expense of taxpayers.Nick Griffin will be able to claim the cost of the trip on his expenses Photo: PA
The far-right politician, who denies the existence of global warming, will represent the environmental committee of the European parliament, to which he was elected in June.
He will be one of 15 representatives chosen to speak on behalf of the EU at the summit in Copenhagen, and is thought to have been given a place because he is the only member of the committee who believes global warming is a hoax.
All MEPs will be able to claim the cost of business class flights to attend the conference on their expenses, along with hotel and other costs.
In a speech in the European parliament last week, Griffin said “man made global warming is an unproven theory” and an “elite scam” put forward by “anti-intellectual cranks”.
He said those who warned of the effects of climate change had reached 'an Orwellian consensus' that was 'based not on scientific agreement, but on bullying, censorship and fraudulent statistics'.
World leaders, including Barack Obama and Gordon Brown, are hoping to forge a new global agreement to curtail greenhouse gas emissions.
Scientists say action is necessary to prevent a global temperature increase of more than two degrees Celsius by the end of the century, triggering ice cap melting, sea-level rises, widespread flooding, the spread of deserts and devastating storms.
A spokesman for Britain’s Department of Energy and Climate Change said: 'Membership of the European parliament's delegation to Copenhagen is a matter for the European parliament. Its delegates do not represent the UK government or its views. Nick Griffin will not be part of the UK delegation.'
The decision to choose Griffin has been roundly criticised.
Tim Yeo, chairman of the Commons environmental audit committee, said: 'If the future prosperity of the human race, in the face of climate change, depends on the contributions of people like Nick Griffin, there is little hope for any of us.'"
David Cameron shows his murky side in official portrait - Times Online
David Cameron shows his murky side in official portrait - Times Online: "
Richard Brooks Arts Editor
Portrait of Tory leader David Cameron by Jonathan Yeo, 2009, oil on canvas, 42"x72".
THE first official portrait of David Cameron shows him in gloomy colours rather than as a bright, bold figure to lead the country out of the Gordon Brown years. The portrait, commissioned for the Conservatives, is also remarkable for its depiction of a party leader, let alone a man banging on the door of No 10, standing in an open-necked shirt with both hands in his pockets.
“It’s a deliberately murky-coloured background from which he is emerging,” said the artist Jonathan Yeo. “We still don’t know much about Cameron as he is coming into our lives as a comparative unknown.”
Cameron, who became party leader four years ago, is usually regarded as an attractive family man who is slick on presentation.
Yeo, whose past portraits have included the Duke of Edinburgh, George W Bush, whom he deliberately insulted with a montage including porn, and Tony Blair, said:
“I was trying to capture a different sort of politician — one from my generation which has a look of informality and a bit of the rebellious sixth former.”
The artist, who has also painted portraits of Nicole Kidman, the actress, and Erin O’Connor, the model, was initially approached by a Tory donor, the businessman Andrew Sells, to paint Cameron. The portrait was to be auctioned in aid of the party, but now a significant percentage will go to Tickets for Troops, which gives injured British servicemen free entry to sports and music events.
Cameron went to Yeo’s west London studio five times over the past 18 months for sittings. The artist, who is the son of the former Tory minister Tim Yeo, was also allowed to follow the party leader around as well as sit in on some meetings.
Initially Yeo sketched a portrait of Cameron sitting down, but the Tory leader did not like it. According to Yeo, he was quite chatty as a sitter, discussing “sometimes politics, sometimes the music I was playing in the studio. And, of course, we did briefly discuss the death of his son earlier this year”.
Cameron last viewed the portrait a few months ago when it was near completion. “He seemed to like it,” said Yeo. However, his wife, Samantha, who studied art at university, has not yet seen it.
Spouses often have very strong views about the portraits of their other halves. Lady Churchill so hated the portrait of her husband Winston by Graham Sutherland that she burnt it; while Cherie Blair vetoed a planned portrait of her husband for the National Portrait Gallery because she disliked the proposed artist, Nicola Hicks."
Richard Brooks Arts Editor
Portrait of Tory leader David Cameron by Jonathan Yeo, 2009, oil on canvas, 42"x72".
“It’s a deliberately murky-coloured background from which he is emerging,” said the artist Jonathan Yeo. “We still don’t know much about Cameron as he is coming into our lives as a comparative unknown.”
Cameron, who became party leader four years ago, is usually regarded as an attractive family man who is slick on presentation.
Yeo, whose past portraits have included the Duke of Edinburgh, George W Bush, whom he deliberately insulted with a montage including porn, and Tony Blair, said:
“I was trying to capture a different sort of politician — one from my generation which has a look of informality and a bit of the rebellious sixth former.”
The artist, who has also painted portraits of Nicole Kidman, the actress, and Erin O’Connor, the model, was initially approached by a Tory donor, the businessman Andrew Sells, to paint Cameron. The portrait was to be auctioned in aid of the party, but now a significant percentage will go to Tickets for Troops, which gives injured British servicemen free entry to sports and music events.
Cameron went to Yeo’s west London studio five times over the past 18 months for sittings. The artist, who is the son of the former Tory minister Tim Yeo, was also allowed to follow the party leader around as well as sit in on some meetings.
Initially Yeo sketched a portrait of Cameron sitting down, but the Tory leader did not like it. According to Yeo, he was quite chatty as a sitter, discussing “sometimes politics, sometimes the music I was playing in the studio. And, of course, we did briefly discuss the death of his son earlier this year”.
Cameron last viewed the portrait a few months ago when it was near completion. “He seemed to like it,” said Yeo. However, his wife, Samantha, who studied art at university, has not yet seen it.
Spouses often have very strong views about the portraits of their other halves. Lady Churchill so hated the portrait of her husband Winston by Graham Sutherland that she burnt it; while Cherie Blair vetoed a planned portrait of her husband for the National Portrait Gallery because she disliked the proposed artist, Nicola Hicks."
Subscribe to:
Posts (Atom)